После перерыва судебное заседание продолжено в 17 часов 42 минуты.

Председательствующий: «Приглашается эксперт Галяшина Елена Игоревна».

Председательствующий: «Мы в первую очередь объясняем вам, почему мы вас задержали. В первую очередь участников процесса прошу соблюдать порядок». Записывает анкетные данные. «По требованию закона Судом принято решение допросить вас в качестве специалиста». Разъясняет права и обязанности специалиста. Елена Игоревна, какие у Вас взаимоотношения с участниками процесса? Поскольку заявлено требование со стороны защиты для Вашего приглашения».

Специалист Галяшина Е.И.: «Нет Ваша честь, никаких взаимоотношений не имею».

Председательствующий: «Каким образом приехали сюда? Кто Вас пригласил?»

Специалист Галяшина Е.И.: «Помимо того, что я являюсь заместителем заведующего кафедрой судебных экспертиз, я являюсь также сотрудником некоммерческой организации СОДЭКС МГЮА им. Кутафина. Это негосударственное судебно-экспертное учреждение, которое организовано и действует при нашей академии, учитывая, что наша академия готовит судебных экспертов в области, в т.ч. фоноскопической экспертизы. И в эту организацию поступил запрос от адвоката. Директору организации доценту Сергею Борисовичу Россинкому поступил запрос от адвоката Сарманова Ж.С., который представил ряд материалов и запрос на проведение рецензии. Рецензия была подготовлена в виде экспертного заключения от 18 октября 2011 года за номером 136-11. И соответственно после этого поступил запрос на имя директора от Сарманова Ж.С. с требованием обеспечить мою явку как специалиста в суд. Сначала – в период с 3 по 5 апреля, но я не смогла в связи с проведением проверки нашей Академии и нашей кафедры. И, соответственно, пришло второе письмо с просьбой явиться 2-3 мая 2012 года, которое было отписано мне к исполнению руководителем автономной некоммерческой организации СОДЭКС МГЮА им. Кутафина. Если Ваша честь считает нужным, могу представить документы для обозрения».
Председательствующий к государственному обвинителю Каныбекову М.К.: «Ваше мнение?».

Специалист Галяшина Е.И.: «Да».

Председательствующий: «Тогда, вопросы пожалуйста. В целом мы, как говорится, просветились по данной теме, у нас были и другие эксперты, у нас есть и официальное заключение. Поэтому я надеюсь и считаю, что вопросы прокурора и защитников будут лаконичными, конкретизированными и, я надеюсь, не будут много времени занимать. Защитники, пожалуйста, Ваши вопросы».

Специалист Галяшина Е.И.: «Я хотела спросить, требуются ли заверенные копии документов, подтверждающие мою профессиональную компетенцию? Представить их Вам на обозрение?»

Председательствующий: «Мы видели Ваши документы, когда была представлена экспертиза, и уверены, что у Вас там все нормально. Можете их передать».

Председательствующий предоставляет слово адвокату Сарманову Ж.С. для оглашения вопросов свидетелю.

Адвокат Сарманов Ж.С.: «Уважаемая Елена Игоревна, в связи с тем, что много было экспертов в этом зале. И у всех разные мнения. А вы как автор многочисленных книг, методик по судебной экспертизе, в том числе по фоноскопии, вы более 30 лет работаете в этой области, сами обучаете студентов Московской государственной юридической академии, именно будущих экспертов. Согласно визы руководства Вам было поручено сделать заключение по моему договору с вашим руководством. Поясните, на чем основываются ваши выводы по представленным мною материалам: я предоставил вам 3 файла, ряд материалов в копиях, почему файлы были представлены в трех разных вариантах – потому что взяты из разных источников. Один был с диска, один – из «Оберега», один – дал следователь лично. Дайте, пожалуйста, научное обоснование своему заключению».

Специалист Галяшина Е.И.: «Учитывая, что времени осталось мало, я постараюсь говорить кратко, сжато и четко, без каких-либо мелких деталей, которые отражены в моем заключении специалиста, потому что стороны могут, безусловно, с ним ознакомиться в письменном виде. Основной задачей, которая была поставлена перед моим руководством, это провести исследование файлов, которые носили имя 0228113139Композитный, т.е. основное здесь, обратите внимание на последние цифры – 39. Потому что с диаграммы этих файлов с теми файлами, которые описаны в работе, в заключениях экспертов, которые мне были представлены – это заключение эксперта основное, которое было проведено 3 июня 2011 года и заключение дополнительной экспертизы, которая, соответственно, была проведена 19 июля 2011 года. Это тот файл, который обозначен в заключении эксперта как Фонограмма №4. Поэтому, изучая эти копии, которые были представлены в соответствии с теми сведениями, которые были изложены в заключениях эксперта, я пришла к выводу, что эксперты, которые проводили дополнительную экспертизу, а целью этой дополнительной экспертизы была проверка аутентичности, подлинности двух цифровых фонограмм, которые содержались на жестком диске компьютера, использованного для записи оперативно-розыскных мероприятий и нужно было проверить, действительно ли эти две фонограммы аутентичны и можно ли той информации, которая зафиксирована, доверять. Анализируя дополнительное заключение экспертов, в котором содержится вывод как раз в отношении двух цифровых объектов – фонограмм, я сделала заключение, что на самом деле экспертам не были представлены подлинники, эксперты получили в свое распоряжение фрагменты, которые были получены путем копирования. Это не оригиналы, это не аутентичные записи. Об этом свидетельствует и вывод экспертов, которые и не дали заключение о том, что это оригиналы. Они показали лишь, что признаков монтажа не обнаружено. Причем вывод свой они ограничили пределами чувствительности аппаратуры. И в этом самая главная суть этого исследования и моего исследования, выводов, которые я сделала. А вывод заключается в том, что: 1. Файлы, которые поступили на дополнительную экспертизу, получены при помощи комплекса «Оберег», это файлы, содержавшиеся в компьютере «Hewlett-Packard», которые были представлены экспертам на первичную экспертизу и на дополнительную экспертизу. Те файлы, которые были представлены на дополнительную экспертизу, оригиналами не могут быть, по двум причинам: причина первая. Ее надо соотнести с теми условиями, в которых производилась запись, и с той аппаратурой, которая была использована для производства этой записи, а именно – это устройство «Оберег». Здесь существуют две возможности фиксации звукового следа, полученного при помощи этого устройства на любом материальном носителе, будь то компьютер или иной носитель. В данном случае это может быть ручная работа, когда, например, здесь у нас стоит видеокамера, а там, за стенкой, стоит оператор и нажимает кнопку – записывает только то, что ему интересно из того, что я говорю и пропускается, что ему неинтересно. Это некая запись, которая производится вручную путем выборочной фиксации в процессе записи. Если такая запись использовалась, то тогда оператор имел возможность нажать кнопку в момент входа гражданина к судье, которая находилась в зале, где производилась запись, и, соответственно, была возможность манипулировать остановками и выключениями в процессе записи, поскольку такая возможность у него была – нажать кнопки «Пуск» и «Остановка». Но, если смотреть на заключение экспертов, которые проводили дополнительную экспертизу – они указали, что на этой и второй фонограмме нет признаков остановки, нет старт-стоповых импульсов, они их не обнаружили. У меня нет основания не доверять этому выводу экспертов, потому что их, действительно, там нет. И это означает, что в таком режиме запись производиться не могла. Оригинальная запись. Если человек сидел и вручную нажимал на кнопки, должны быть следы этих остановок, на фонограмме должны быть следы пуска и окончания. Раз эксперты их не установили – значит, их нет, значит, запись производилась иначе. Тогда как? И второй пример, и он тоже есть в заключении экспертов – в дополнительной экспертизе есть информация, в которой говорится о том, что такое – это устройство «Оберег». Это некий накопитель информации, который в скрытом режиме производит постоянный мониторинг звуковой и видеоинформации, потом, накопив определенный порцию, по радиоканалу импульсом передает ее, как антенна передает телевизионный сигнал на некое приемное устройство телевизора. И, соответственно, всю эту порцию информации необходимо передавать, учитывая устройство, его специфику, вот этим пучком. Это значит, что само устройство не может подбирать картинку. Этого судью записывает, этого судью записывает – тут включателя нет. Здесь сказано, т.е. это эксперты пишут, не я говорю, эксперты дополнительной экспертизы пишут, что это устройство предназначено для длительного мониторинга, для длительной записи, накопления этой информации, поток единовременно идет, идет дальше. Значит, эти записи, которые были представлены экспертам, вот таким способом тоже могли быть получены, потому что они содержат в себе часть информации, которая ограничена определенными рамками. И это ограничение можно сделать только вручную путем выборочной фиксации видеозаписи, т.е. исходная информация, которая была первоначально получена, выбрана и представлена потом на жесткий диск компьютера. Об этом говорит и тот факт, что эксперты привели скриншот, т.е. фотографию той информации, которая была зафиксирована или представлена. И там есть два таких файла. Непонятно только, на каком основании эксперты выбрали только один, а про второй ничего не сказали, лишь показали его в этом виде. Каким образом может дублироваться оригинал? Почему эксперты второй не исследовали? Это вопрос очень важный, потому что оригинал может быть только в единственном числе. Это подлинник. Все остальное – это не оригинал, это копирование, это тиражирование. И не факт, что тот файл, который первым исследовали эксперты, является оригиналом, а второй таким не является. Кто неправ – очень важный факт, который виден из двух заключений экспертов. Если простым сравнением посмотреть форму Фонограммы №3, которая в заключении экспертов, которые проводили первичную экспертизу, и форму Фонограммы №3, которая приведена в дополнительной экспертизе – это разные объекты. Я не буду голословна. Я просто зафиксирую, разрешите, Ваша честь. Вот эксперты пишут в своем заключении, где они описывают фонограмму, представленную на исследование: устройство 2 – локальный диск С папки video/zaxvat/17.02.2011, обращаю ваше внимание на дату, файл 0217172147Композитный.wmv содержит исследуемую Фонограмму №3. Обратите внимание, что пишут эксперты. Это файл, это не надо отматывать, это цифра, которую невозможно по-другому посчитать, кроме как посмотреть ее в физическом сигнале. И пишут: фонограмма начинается через 0 минут 4 секунд со слова «Нормально». Это эксперты первичной экспертизы пишут. Что пишут в дополнительной экспертизе про ту спорную фонограмму эксперты, которые ее проводили? Они пишут, что в Объекте №1 – файл, то же самое, 0217172147Композитный.wmv, расположенный локальный диск С папки video/zaxvat/17.02.2011 содержится Фонограмма №3 начинается через 2-ю секунду со слов «если пять». Фонограмма через 4 секунды со слов «Нормально», стала через 1 секунду со слов «Если пять». Вывод: первая фонограмма заканчивается через 43 минуты 04 секунды со слов «Хорошо», а здесь заканчивается через 43 минуты 3 секунды со слов «Хорошо», значит, потеряли уже 1 секунду. А в 1 секунду может войти очень большой объем информации. Теперь посмотрим запись, которая была у меня на исследовании, здесь это спорная фонограмма №4. Что говорится в первичном заключении – устройство №2, локальный диск С, папки video/zaxvat/ 28.02.2011, файл 0228113139 Композитный.wmv, где содержится фонограмма №4. Эксперты пишут в первичном заключении: начинается через 00 минут 00 секунд со слов «озын калайсын?». Что пишут эксперты в дополнительной экспертизе – объект тот же самый файл 0228113139 Композитный.wmv, тоже находится на локальном диске С, папки video/zaxvat/28.02.2011, начинается через 1 секунду. Было 0 секунд, стало 1 секунда. Опять появилась 1 секунда. А дальше вообще интересно, теряется уже даже не одна секунда, а минута. Потому что эксперты первичной экспертизы пишут, что фонограмма заканчивается примерно через 32 минуты 26 секунд со словом «Алло!». А здесь в дополнительной экспертизе заканчивается через 35 минут 35 секунд словами «Он такой этот». Было 32 минуты, стало 35 минут. 3 минуты исчезли, куда? Непонятно! И слова другие: там – «Алло!», а здесь – «Он такой этот». Вот все эти аспекты, которые я сейчас осветила, заставили меня провести исследование тех копий, которые были представлены, с целью проверить, а действительно ли эти фонограммы не содержат никаких признаков монтажа, или просто эксперты их не смогли обнаружить? И честно об этом написали, что мы не обнаружили, в пределах той аппаратуры, которая у них была. Была бы у них более чувствительная аппаратура, может быть, они и нашли бы. А так, что имеем, вот тут вот не смогли. Старались, но не сумели. А что же эксперты применили? Давайте посмотрим. Насколько чувствительна их аппаратура? Насколько она действительно может выявлять монтажные переходы и особенности, особенно внутрикадрового монтажа, когда каждое слово важно, каждая фраза важна для того, чтобы понять суть разговора и оценить его постороннему наблюдателю, который видит слушателей и участников процесса, но тех участников, которые сами принимали в нем участие, которые действительно могут говорить и понимать друг друга с полуслова. И что же теперь применено? Они применили стандартный аппаратный комплекс. Да, то устройство – аппаратный комплекс СИС в последней версии, разработанный Центром речевых технологий, и, действительно, программное обеспечение Edit Tracker, которое они использовали, действительно достаточно эффективно для визуализации сигналов, чтобы посмотреть, что с этим сигналом там происходит. Но для того, чтобы произвести точное измерение, оно не годится, поскольку оно не является средством измерения. По нему невозможно определить, какова погрешность и какова точность. Насколько этот прибор достоверно отражает те результаты, которые проводят исследование? Он не подвергается никакой метрологической проверке. Что еще эксперты применили? Эксперты применили аудитивный анализ. Послушали и определили, что там чего-то не хватает, или нет. Но – что они не сделали? Хотя должны были, если хотели провести исследование действительно полностью и всесторонне. Они обязаны были провести квалифицированный анализ, такой, который требуется согласно методике, без которого определить наличие или отсутствие внутриречевого монтажа, а тем более внутриспектрального монтажа, в принципе невозможно. Сами эксперты применили методики достаточно старые. Будем говорить достаточно откровенно и прямо. Они, конечно, давно уже не соответствуют тому, что сегодня в современной науке имеется, используется. Мы даже детей учим, чтобы они могли такие признаки монтажа выявлять. Методические рекомендации нацелены были на аналоговую фонограмму, т.е. на старые кассеты, катушки, но не на цифровые объекты, которыми сегодня заполнена уже наша с вами жизнь и без которых уже мы не можем никаких фонограмм исследовать. А это значит, что те новые методы монтажа, которые существуют, что дети даже их используют, вон в интернете постоянно выкладываются, эксперты не могут определить, поскольку не знают новых методических рекомендаций. Но такие есть, я привела там в своем заключении последние методические рекомендации наши отечественные, российские. Скажу, правда, мы конечно давно с нашими коллегами из Казахстана не контактировали. Я работала с 1981 года 25 лет в системе государственных экспертных учреждений по фоноскопическим исследованиям, сама учила наших коллег из Казахстана проводить экспертизы. Но это было давно, и это были аналоговые фонограммы. А вот сейчас современные цифровые методики уже есть. Я опять сейчас скажу, что вот буквально на днях состоялась предварительная договоренность между нашим учреждением по образовательной программе и казахстанским, Алматинским государственным университетом по открытию факультета по подготовке экспертов, использования новых методик для подготовки специалистов международного уровня. Ну и что же я нашла вот в этих файлах. Конечно, я применила все методики, которые сейчас есть, я не буду вдаваться в научные детали, поскольку воспринимаются они тяжело, это есть в моем заключении и при необходимости можно все там посмотреть. Суть вкратце такова, что эта фраза – ключевая фраза «Алмаз, я принес, чтобы вы изучили, семьдесят тысяч долларов», которая и вызывает очень много вопросов с точки зрения того, насколько она соответствует разговору, учитывая, что фраза «семьдесят тысяч долларов» звучит бесконечно, точнее, несколько раз. И с 31мин. 02 сек. по 31мин. 08 сек. именно эту фразу я и подвергла анализу с точки зрения всех существующих последних методик, методов изучения и т.д. И что я обнаружила? Во-первых, обнаружила нарушения с точки зрения формы составляющих, которые присутствуют. Я понимаю, что мне могут сказать оппоненты со стороны государственного обвинения, что мы исследовала копии файлов, неизвестно как полученных и не факт, что она полностью идентична тому, что у нас есть в уголовном деле. Поэтому, понимая, что такой упрек, действительно, может прозвучать в мой адрес, я провела исследование не просто самой линии, а звуковой структуры, ритмической структуры вот этой фразы с точки зрения звучащей речи и ее ритмико-мелодических, просодических характеристик и обнаружила, что если бы человек произнес вот эту вот фразу целиком, как она здесь написана, без перерыва, как она здесь записана, то он бы задохнулся, он просто умер бы уже. Потому что мы не можем говорить без вдоха. Вот я произношу большую фразу, и я не могу сказать, не вдохнув, Мне воздух нужен для этого. А человек здесь вот эту фразу произносит так, как будто у него этот вдох вынули из него. Естественно, такая искусственность быть не может. Это означает, что в данном случае произошло именно вот это междусинтагменное соединение. Начало одной фразы «я вам принес, чтобы вы изучили», не знаю что, и к нему подсоединили, подтянули при помощи редактора «семьдесят тысяч долларов», которые могли находиться совершенно в другой фразе, и они получились искусственно соединены в одной фразе, произнести которую от начала до конца человек без вдоха не может: либо он должен умереть, либо монтаж – третьего здесь не дано. Что еще я обнаружила интересного. Ну, недостаток экспертного исследования я говорить не хочу, потому что это, может быть, даже не вина экспертов. Я хотела бы буквально одно слово сказать с методической точки зрения, о том, что современная наука и техника шагнули сегодня далеко вперед и по цифровым фонограммам. Для того, чтобы определить простейший вопрос о неких устройствах, я думаю здесь всем интересно и даже обвинению интересно понять, оригинал это или нет, вам интересно, всем нужно понять, для того чтобы знать, вот что это на компьютере «Hewlett-Packard» все-таки: копия или оригинал? Как это определить? И можно ли было это сделать тем способом, которым сделали эксперты: сняли некую экспериментальную фонограмму на этом комплексе звуковом, сравнили и сказали: да, по техническим параметрам и по качеству они совпадают. Правда, эксперты не сделали из этого вывод, что это оригинал, честь им и хвала, за то, что они не пошли дальше того, что написали. Это верный подход, потому что они должны понимать и не могут не понимать, что этого не достаточно для того чтобы сказать, что это оригинал. Потому что это цифровая фонограмма. И вот все три копии, которые были мне представлены, полученные разными способами с разными устройствами – они все идентичны по техническим параметрам и качеству записи. И поэтому сказать, какая из них первая, вторая или третья – вот по этому принципу – просто, теоретически и практически невозможно. Нужны иные подходы, применение других методик. Я закончила.

Председательствующий предоставляет слово адвокату Сисинбаеву Т.М. для оглашения вопросов свидетелю.

Адвокат Сисинбаев Т.М.: «Допрошенные эксперты сказали, что несмотря на то что экспертиза называется видеофонографической, проводят только фонографическое исследование. В связи с этим вопрос: возможна ли синхронизация видео- и речевого ряда? Необходимо ли это при проведении видеофонографической экспертизы? Насколько это важно и существуют ли соответствующие методики?»

Специалист Галяшина Е.И.: «Это очень важный вопрос, потому что, действительно, в данном случае на исследование, получается, представлен сложный объект, содержащий и визуальную информацию, и звуковую информацию. Опять-таки, исходя из заключения дополнительной экспертизы, я ищу, что из себя представляет комплекс «Оберег». Я вижу этот вопрос потому, что я знаю, что это за устройство из своего собственного 30-летнего опыта работы в качестве эксперта. поэтому, безусловно, для того чтобы решить вопрос о монтаже, надо определить, является ли он первичным, оригинальным, поступившим непосредственно от первоначального источника. В данном случае эксперты указали, что к комплексу «Оберег» был приложен отдельный шнур для видеокамеры и два шнура – для аудиокамеры. Значит, было 3 разных канала, по которым поступала информация: изобразительная и звуковая. И дальше эксперты не поясняют в своем заключении как, каким-то образом, производилось ее совмещение и получили они файл «Композитный». Раз он получился композитный – нельзя оторвать одну сторону этого сложного объекта и другую его надо исследовать в комплексе по взаимосвязи звука и изображения обязательно. Но если у экспертов нет знаний по исследованию видеосигнала, безусловно, они не могут и не должны это исследовать. Они должны были отказаться, сказать, что не могут этот комплексный сигнал исследовать. Потому что они провели неполное, одностороннее исследование объекта. А ни одно вспомогательное исследование не может помочь для полноты и многосторонности исследования, поэтому они должны были отказаться или обратиться к тем, что умеет. Самое главное – что на этих цифровых видеофонограммах в «Обереге» и в «Hewlett-Packard» артикуляция не полностью совпадает с изображением. Это надо было исследовать, почему, в каком моменте происходит рассинхронизация. Потому что это может быть следствием того, что поскольку сигналы пришли с аппаратным каналом, то не исключено, что звук и изображение могли быть совмещены не в момент записи, а после. А они исследовали только звуковой сигнал. Конечно, это очень важно».
Адвокат Сисинбаев Т.М.: «А существуют ли соответствующие методики?»

Специалист Галяшина Е.И.: «Конечно, существуют. Не случайно она называется видеофонографической экспертизой. Я сама стояла у истоков исследования фонограмм, мы шли сначала от звука, а когда появилась новая техника – появились новые методы исследования. Сейчас в России сейчас выпущены такие методики и существуют, чтобы исследовать комплексно, и изображение, и звук мы исследуем во взаимосвязи.

Адвокат Сисинбаев Т.М.: «Эксперты дали заключение о подлинности, оригинальности аудио-видеозаписи, провели сравнительный анализ, сопоставили представленную аудио-видеозапись в цифровом формате с экспериментальными образцами голосов Джакишева С.А. и Ташеновой А.Д. возможно ли таким образом определить, что записи в цифровом формате является оригиналом, подлинником, достаточно ли сравнивать с экспериментальными образцами голосов?

Специалист Галяшина Е.И.: «Здесь эксперты ничего не писали о подлинности записи, не написали том, что цифровые записи на «Обереге» являются первичными или непервичными. Они не проводили исследование на предмет оригинальности, первичности фонограмм. В этом недостаток исследования, потому что, только поняв, первичная фонограмма или нет, можно решать вопрос о выделении признаков монтажа. Если фонограмма не первична, необнаружение на ней признаков монтажа ничего не значит. На цифровой копии, полученной путем выборочной фиксации, признаков монтажа и не должно быть. Методики определения монтажа доступны не только экспертам. В моей практике встречались случаи с фонограммами сфальсифицированнными, причем таким образом, что даже программное обеспечение Edit Tracker не идентифицирует проведение монтажа – значит, фальсификаторы знают, что обходить, чтобы их за руки не схватили. Чтобы можно было выявить признаки монтажа и установить аутентичность, надо определить, является ли он первичным, оригинальным, поступившим непосредственно от первоисточника. А что для этого нужно было экспертам запросить дополнительно? Эксперты, которые первичную экспертизу проводили, они поступили более грамотно, более честно. Они сказали: нам не хватает того-то и того-то, поэтому решить вопрос не представляется возможным. Эксперты, которые проводили дополнительную экспертизу, поступили иначе. Они не отказались от решения вопроса, а сказали, что признаков монтажа не обнаружено. Дали такую формулировку. У нас тоже к ней эксперты прибегают. Здесь я не буду кривить душой. В России тоже такие случаи бывают, когда не хватает информации, решить вопрос надо, как-то ответственно отнестись надо, поскольку задача поставлена, экспертиза принята к производству, нужно определить. И вот этот вывод ничего эксперту фактически не дает, не ставит ему в вину. Ну, не обнаружено, я повторяю. Вот, я вижу здесь микроб, я посмотрела, не обнаружила здесь микроб. Слушай, их нет, что ли, здесь? Я не обнаружила – это значит, я не увидела. Микроскоп даже возьму и не обнаружу микроба. Но это не значит, что его нет. Поэтому сам вывод «не обнаружено», эта формулировка – она лишний раз оберегает эксперта в тех случаях, которые могут возникнуть в практике, когда этот эксперт не обнаружил, а второй обнаружил. И в России такие случаи есть, в судебной практике уже прописано: дело есть, которое выложено в Интернете. Было в Ярославской области: была фонограмма, начиналась фраза «Миллиончик возьми», а потом оказалось, что эта фраза «Миллиончик возьми» вмонтирована. И первые эксперты, которые проводили, так же написали: «Признаков монтажа в пределах чувствительности не обнаружено». А потом пришел специалист с более современным оборудованием, программным обеспечением, его включили в комиссию, и они обнаружили признаки монтажа. И человека освободили, хотя он при этом какое-то время сидел. Поэтому в…».

Государственный обвинитель Каныбеков М.М.: «Ваша честь, мы, конечно, уважаем все специалиста из России и учитываем, что времени мало, но здесь не надо выводы делать, что вы там по России проводили. Здесь у нас не так».

Председательствующий: «Елена Игоревна, у нас суд проходит при присяжных. Ваше каждое слово будет воздействовать. Не надо говорить свои мысли, не надо говорить то, что у вас в России произошло и т.д. Аналогии в уголовном законе нет. Я вам еще раз напоминаю, что дело рассматривается с участием присяжных заседателей».
Специалист Галяшина Е.И.: «Прошу извинения. Я буду говорить только по существу. Принимаю замечание».

Адвокат Сисинбаев Т.М.: «Елена Игоревна, мы задавали вопрос экспертам: возможен ли монтаж вообще, технически, в цифровом формате?»

Специалист Галяшина Е.И.: «Конечно, возможен, естественно. Какие проблемы? Мы студентов на первом курсе учим делать монтаж и потом его выявляют другие студенты. Это вполне обыденная вещь. Это практикуется. Как иначе научить? Надо сначала сделать монтаж, потом – его выявить. Есть методы, мы стараемся широко не использовать. Но, к сожалению, может быть, эти эксперты не знали методов».

Адвокат Сисинбаев Т.М.: «Насколько сложно произвести монтаж?»

Специалист Галяшина Е.И.: «Это зависит от вида монтажа».

Государственный обвинитель Каныбеков М.М.: «Вопрос некорректный».

Адвокат Сисинбаев Т.М.: «Почему некорректный? Мы как раз поэтому и спрашиваем у специалиста».

Государственный обвинитель Каныбеков М.М.: «Такой вопрос уже исследован».

Адвокат Сисинбаев Т.М.: «Вы говорите «Я не специалист» – пожалуйста, мы спрашиваем у специалиста».

Государственный обвинитель Каныбеков М.М.: «В рамках исследованного, наверное, материала».

Адвокат Сисинбаев Т.М.: «Я вопрос задаю, правильно».

Специалист Галяшина Е.И.: «Разрешите отвечать?»

Председательствующий: «Отвечайте».

Специалист Галяшина Е.И.: «Если рассматривать цифровые объекты в компьютере «Hewlett-Packard», спорные фонограммы №3 и 4, произвести редактирование путем убирания части информации и соединения тех частей, которые были в разных местах, получив фактически новый текст, которого не было, очень просто. Это редакторская правка, которая не требует большого ума, но требует применения специальных технических знаний, чтобы было убрать признаки, которые видны в соединениях. Edit Tracker и другие программные редакторы позволяют скрыть эти следы или убрать, чтобы не было швов. Но в этом случае важно, то, что я говорила: человек может задохнуться, человеку нужен воздух, чтобы произнести эту фразу. Сложно соединять лингвистический материал так, чтобы учесть все особенности речи. Надо быть профессионалом, знать, как человек дышит, как строит фразы. В данном случае это сложно. Поэтому здесь признаки проявляются. И на этом можно поймать».

Адвокат Тулеев М.М.: «Здесь в ходе судебного следствия у нас был допрошен инициатор ОРМ Кушубаев М.Ш., который непосредственно занимался фиксацией через радиоканальную связь «Оберег», сидя в салоне автомашины рядом со зданием Верховного Суда. И вот он говорил, что осуществлял фиксацию выборочно. Исходя из ваших объяснений, я понял, что старт-стоповые импульсы должны были неизбежно оставить следы или невозможно установить их наличие вообще? Потому что наши эксперты говорят, что такие импульсы не были обнаружены».

Специалист Галяшина Е.И.: «Раз их не было – значит, он не мог остановить так, чтобы не было следов. Любая звуковая обстановка фиксируясь на каком-то материальном носителе, оставляет след…»

Государственный обвинитель Каныбеков М.М.: «Здесь Тулеевым показания Кушубаева искажены. У нас есть протокол – не так он говорил».

Адвокат Тулеев М.М.: «Так он говорил».

Государственный обвинитель Каныбеков М.М.: «Сейчас получит он тот ответ, который ему нужен будет. Пожалуйста. Я просто хотел бы снять вопрос».

Адвокат Тулеев М.М.: «Дело в том, что он подтвердил факт прерывности записи, потому что непрерывности не было».

Адвокаты Сарманов Ж.С., Еримбетова И.Ж.: «Когда человека не было в кабинете, он отключал – он сам об этом сказал».

Председательствующий: «Этот вопрос как раз я сам хотел вам задать – когда человек заходит в помещение, он срабатывает. А вы говорите, что сидел человек, он его сам регулирует».

Специалист Галяшина Е.И.: «Да, я как раз говорю, что существуют разные способы записи».

Председательствующий: «Но есть аппарат такой – он может автоматически срабатывать?»

Специалист Галяшина Е.И.: «Да, есть аппарат, который срабатывает на движение. Есть датчики движения. Но тогда этот аппарат должен срабатывать на все движения, на тех, кто заходил-выходил. Т.е. если человек сидит, не двигается, аппарат должен автоматически выключиться. А он не выключается. Опять вошел кто-то – он должен включиться. А он не включается. Значит, если бы там не было других людей, которые заходили-выходили, я бы согласилась, что, в принципе, если человек вошел – сработал датчик, вышел – опять сработал датчик. Потому что ходили – датчик должен был срабатывать. Но там видно, что человек сидит и пишет, что-то, не шевелясь – один человек сидит за столом».

Председательствующий: «В конце, он сказал, что в конце, 28-го, она была полностью включена. В таком режиме работала».

Специалист Галяшина Е.И.: «Если она была полностью включена 28-го числа – тогда это однозначно выборочная фиксация. Потому что кто-то должен был получить через радиоканал вот этот пучок импульсов на приемное устройство, и при этом еще как-то выбрать то, что нужно, невозможно. Надо сначала это все записать через телевизор на диск, посмотреть, что нужно, и выбрать из куска этого непрерывного то, что тебе нужно. Другого варианта нет».

Адвокат Сарманов Ж.С.: «Т.е. непрерывный это один файл был бы? А здесь разные – с судьей таким-то и с судьей таким-то».

Специалист Галяшина Е.И.: «Да. Был один непрерывный файл, ну, как я сейчас выступаю в суде, хотя нельзя делать аналогию, но, просто, по-другому не знаю, как объяснить, это сложная вещь. Сейчас запись, допустим, идет. Я, естественно, должна зафиксироваться с момента, как я вхожу, выхожу, вся обстановка здесь. А если только как я стою на трибуне, или только, как уважаемый председательствующий сидит вдруг показывает камера, и потом я ухожу – это значит, что это фрагмент судебного заседания. Это будет фрагмент, это однозначно фрагмент. Должно быть логическое обусловленное начало. Должен быть обусловленный конец. Как у любого документа, а это форма документа. Ну, пусть приблизительная. Нельзя запись производить иначе, чем как прибор работает. Значит, нужно посмотреть: если этот прибор через радиоканал передает, а здесь видно по частотным характеристикам видно, что, действительно, использовался радиопередающий канал, то он передает эту информацию всю непрерывно, а не только радирует 35 минут – какой-то кусочек. А потом кто-то из этого должен выбрать то, что нужно, оставив то, что не нужно».

Председательствующий предоставляет слово подсудимой Ташеновой А.Д. для оглашения вопросов свидетелю.

Подсудимая Ташенова А.Д.: «Елена Игоревна, скажите, пожалуйста, защитой ставился вопрос перед специалистом: все-таки какая фраза звучала на 31-й минуте, в 31 минуту 08 секунд, которую наши эксперты-лингвисты озвучили и изобразили уже на бумажном носителе: «Алмаз, я принес, чтобы вы изучили, семьдесят тысяч долларов»? А что на самом деле было и смогли ли вы услышать ее в этой версии или в другой версии?»

Специалист Галяшина Е.И.: «Здесь говорится о том, что в моем заключении исследовалась именно эта фраза и звучит: «Алмаз, (в скобочках) Дулатовна, я говорю, вот, документы принес, чтобы вы изучили, и вот, про семьдесят тысяч долларов по, по Алма-Ате я до конца недели». Вот то, что мы услышали на этом отрезке».

Подсудимая Ташенова А.Д.: «А вот вы сказали, что даже с точки зрения лингвистики эту фразу нельзя произнести одномоментно, да?»

Специалист Галяшина Е.И.: «Вы же видите, я же должна вдох сделать. Я не могу, когда даже читаю, произнести без вдоха. Мне необходим вдох, потому что нужен воздух. Поэтому эта фраза, она требует вдоха. Поэтому здесь видно, что это «семьдесят тысяч» подтянули под «изучили». А между ними – шум. Там есть шум, шорохи какие-то. Под ним непонятно что. Но это самый главный, как бы обычный симптом – маскировать вот такие соединения. Причем, я хочу сказать, что такие соединения можно сделать необязательно на копию, если это жесткий диск компьютера, то и на нем самом можно даже в оригинале это использовать – способ редактирования, когда в звуковом редакторе вот эта часть информации убирается, и остальное сшивается бесследно. Ну, конечно, нужно смотреть по огибающим, по фазам, по стенкам – по всем признакам, которые известны, их в каждом заключении эксперты описывают – естественно, чтобы в картинке было все гладенько. И тогда это будет слышно, как будто вы «изучили семьдесят тысяч долларов».

Председательствующий предоставляет слово подсудимому Джакишеву С.А. для оглашения вопросов свидетелю.

Подсудимый Джакишев С.А.: «Елена Игоревна, я изучал методику проведения экспертиз вашу, Коваля, и вот, когда прослушивается лингвистически и находятся такие артефакты, когда, как в данном случае «изучить семьдесят тысяч долларов», т.е. эта фраза нелогична. В соответствии с методиками, что должен сделать эксперт в данном случае?»

Специалист Галяшина Е.И.: «Здесь не только нелогичность фразы. Она искусственно сшита с точки зрения ритмики фразы. Дело в том, что звучащая речь человека, спонтанная речь так организована, что он произносит ее не последовательно, буквами, как на письме написано, а комплексно. Плюс сюда укладывается интонация, паузация, связанность в какие-то фразы, вот я сейчас отвечаю, как-то проговариваю, потому что я мыслю, я думаю, соответственно, появляются так называемые вставки. Соответственно, для того чтобы это изучить, эксперт должен был провести экспериментальный анализ лингвистической структуры высказывания. Оценить критическую структуру ударений, длительность, соотношение ударных-безударных, какова синтагма. Вообще, здесь нет синтагменного единства, попросту говоря. Тут нет синтагмы. В этой фразе должна быть внутри синтагма. Синтагмы нет. Вот поэтому я говорю, что она искусственная. Мы говорим синтагмами – объединяем слова как бы порциями такими. А здесь синтагмы нет – она отсутствует в этой фразе. Тут эксперт должен был провести лингвистический анализ фразы».

Подсудимый Джакишев С.А.: «Я имею в виду: для полноты инструментальное исследование в данном месте обязательно?»

Специалист Галяшина Е.И.: «Конечно. Конечно. Здесь должны были проводиться обязательно комплексы исследований. Всеми методами: и аудитивным обязательно, и инструментальным обязательно, но обязательно –лингвистическими методами. А лингвистический метод – он не означает, что только прослушал и сказал. Нет, лингвистические методы используют методы экспериментальной фонетики, позволяющие визуализировать структуру речевого сигнала и объективно ее оценить. Здесь эксперты вообще не проводили лингвистический анализ, никакой. Даже простой».

Подсудимый Джакишев С.А.: «Елена Игоревна, это связано с тем, что сначала была по экспертизе от 3 июня составлена стенограмма. И в стенограмме прямо так и написано: «Алмаз, принес, изучили, семьдесят тысяч долларов». Вы, наверное, видели. Я задавал вопрос экспертам, всем: почему при такой ситуации не проводили инструментальное исследование в данном месте? Так вот, все эксперты сказали, что в данном месте они не проводили инструментальный анализ. Т.е. они провели такое: сначала включили Edit Tracker и до самого конца прогнали, и он не обнаружил каких-либо сигналов. В связи с этим вопрос: как вы сказали, по методике, если об наружатся такие места, эксперты должны были обязательно сделать анализ. Я правильно понял вас?»

Специалист Галяшина Е.И.: «Да вы правильно поняли, но вы неправильно акцентировали экспертам. Здесь я хочу уточнить, что эксперты указали, что здесь есть три точки после слова. Во-первых, «изучили» они поставили в скобки, т.е. это предположение. Это не категорическое утверждение, что именно это слово. И слово «принес» в скобке, т.е. это тоже эксперты как предположение, не утверждение дали. Потом показали три точки, потом еще стук, шорох и еще три точки. И самое главное – эксперты разнесли это по двум разным фразам! Это две разные реплики. Это эксперты сделали не случайно! Если бы они хотели соединить, они бы два раза реплики не указали, а соединили бы. Это уже кто-то домысливает – или может быть, вы или кто-то еще – а эксперты этого не делают, здесь надо быть объективными. Они разъяснили, что здесь это две фразовые реплики. Это тоже для меня послужило основанием проверить это место: почему эксперты разделили на две разные реплики – потому что они слышали, что здесь разные синтагмы. А соединяются они просто здесь с четкого выражения».

Подсудимый Джакишев С.А.: «Елена Игоревна, еще один вопрос…»

Государственный обвинитель Каныбеков М.М.: «Время, время!»

Подсудимый Джакишев С.А.: «Я хотел много вопросов задать, но не буду. Буквально последний вопрос: в суде установили, что запись 3-го, 17-го и 28-го февраля производилась в оборудованной автомашине, и вся аппаратура приема сигналов «Оберег», записывающие устройства магнитофон Sony, «НР» питались от аккумулятора автомашины. В заключении экспертизы на стр. 14, рисунок 1, 2 эксперты пришли к выводу: «В связи с отсутствием узкополосных опорных гармоник, близких к частоте питания сети 50 Гц, указывает, что фонограмма №1-2 являются оригиналами звукозаписи». Обоснован ли такой вывод на основании только лишь таких данных?»

Специалист Галяшина Е.И.: «Я хочу буквально тезисно, чтобы не затягивать время, простым языком объяснить, что это такое – нашли 50 Гц. У нас любая электрическая аппаратура существует такая, которая используется с приборами, например, на фонограмме так называемые 50-герцовые, составляющие наводки. Т.е. если мы используем диктофон, который от батарейки питается, и сейчас там работают лампочки, то там тоже будет 50 Гц, хотя он питается не от сети, а от батареек. Если мы включим в розетку, то там точно будет 50 Гц. Если мы потом эти 50 Гц переписываем, то они начинают двоиться. И поэтому, в принципе, на аналоговую фонограмму, повторяю, на аналоговую фонограмму раньше, по нашим старым методикам, мы искали вот эти признаки копирования. Это – цифровые фонограммы. Это мини-DV, это кассеты, с которых записывается в цифровой форме. И, соответственно, эксперты, хотя они и указали, что нет опорной гармоники, и сделали заключение о том, что это все-таки оригинал, в данном случае, на мой взгляд, слишком категоричны в своем выводе. Потому что для того чтобы говорить, что здесь оригинал, нужно было провести более тщательный и скрупулезный анализ при помощи именно измерительных приборов. И просто это разрешение, которое они использовали в программном обеспечении СИС, позволяет отделить одну гармонику, даже собственную гармонику аппаратурного комплекса, кстати, какая гармоника на их аппаратурном комплексе – они же ничего не пишут, что они свою гармонику каким-то образом рассеяли или фильтровали. Кроме того, здесь они указывают еще интересно, я вот взяла обе, чтобы прочитать: это анализ спектра выявил следующую гармонику – 50 Гц, 50,11 Гц, 50,18 Гц – а что это – разве это не введение? Разве это не введение? А что это такое? А вот вторая полоса – тут 50 Гц, 50,04 Гц, 49,97 Гц. А это что? Почему эти три гармоники нельзя обозначить для опоры? Эксперты должны были это объяснить, поэтому тут нельзя считать абсолютно категорично, безапелляционно и достоверно установленным. Он нуждается в более тщательной аргументации путем измерений на приборах, которые являются средствами измерения, у которых известны погрешности, которые не дают ошибок с точки зрения разрешающей способности. И это тоже у них все в пределах разрешающей способности прибора, а у прибора просто маленькая разрешающая способность».

Председательствующий: «Давайте соблюдать принцип состязательности. Предоставим слово для вопроса прокурору – государственному обвинителю. У нас еще Крамарь С.А. есть. Может, Крамарь скажет?»

Государственный обвинитель Каныбеков М.М.: «Давайте сначала с учетом того, что специалисты, Крамарь С.А. дадим слово.

Специалист Галяшина Е.И.: «Мне уйти с трибуны?»

Государственный обвинитель Каныбеков М.М.: «Попейте водички, защита с обеда за Вас беспокоится».

Специалист Галяшина Е.И.: «Спасибо. Конечно, сидеть целый день в душной комнате тяжело, честно скажу».

Председательствующий: «Не принимайте к сведению сказанное государственным обвинителем».

Председательствующий предоставляет слово эксперту Крамарь С.А. для оглашения вопросов свидетелю.

Свидетель Крамарь С.А.: «Елена Игоревна, у меня к вам такой вопрос: насколько я поняла из вашего заключения, вам были предоставлены наши первичное № 1707 и дополнительное заключение. Вы с нашими заключениями внимательно ознакамливались?

Специалист Галяшина Е.И.: «Я с ними очень внимательно не только ознакомилась, но и изучила очень внимательно».

Свидетель Крамарь С.А.: «Тогда у меня к вам вопрос такого характера: вы как весьма уважаемый человек, наверное, знаете, что объект можно исследовать бесконечно, если бы не были поставлены границы этого исследования. Вы заметили, что в первом постановлении следователь Амралинов ставит в каждой фонограмме начало фонограммы и конец фонограммы. Вы это заметили?»

Специалист Галяшина Е.И.: «Я заметила не только это, но заметила и то, что эксперты обязаны в силу выполнения своих обязанностей по полному и всестороннему исследованию, независимо от того, что им следователь ограничивает объект исследования, описать полученный объект в полном объеме так, чтобы его можно было индивидуализировать. А учитывая, что в данном случае, как я видела из тех дополнительных материалов, которые мне были представлены, эти объекты вообще не были никак индивидуализированы, а компьютер даже не был опечатан, то это была прямая обязанность эксперта – индивидуализировать все объекты, которые поступили в виде цифровых файлов».

Свидетель Крамарь С.А.: «Мы сейчас с вами говорим о разных вещах. Вы знаете о том, что Центр судебной экспертизы Республики Казахстан в фонографической экспертизе исследует только звук? Если вы владеете материалами на мировом уровне, вы об этом знаете? Вам говорили об этом при проведении вашей экспертизы?»

Специалист Галяшина Е.И.: «Конечно, я знаю, что вы не владеете методиками комплексного исследования видеофонограмм. Мне пришлось узнать, что, к сожалению, к моему величайшему сожалению, в вашем Центре проводятся исследования именно в усеченном плане, а всестороннем и полном объеме. Да, мне это известно, к сожалению».

Свидетель Крамарь С.А.: «Но вы согласитесь с тем, что хотя бы вы как-то должны были это отразить все, в том плане, что, если уж вы знаете, то вы применяете другие объекты исследования? Вы не объекты применяете, вы исследуете другие вещи. Вы согласитесь со мной, когда вы говорите, правда, о том, что в первой экспертизе был один файл, а во второй экспертизе был другой файл, то ли потому, что они разные, я, например, такое заключение будет некорректное – я видела, что они написали конкретно, что была исследована звуковая информация от начала и до конца файлов. Поэтому, мне кажется, когда вы говорите 32 минуты, 35 минут – да, возможно, вы правы, я не буду здесь утверждать, но я считаю, это будет некорректно – говорить о том, что это были разные файлы, потому что вы этого точно не знаете, и я этого точно не знаю. Это первый момент. Следовательно, к вам вопрос: когда вы проводите экспертизу, вы говорите о том, что вы применяете ГОСТы и стандарты, Вы тут – мировая величина, о таких, как вам не знать о том, что те же самые стандарты и ГОСТы не применяются. Это разрешено Министерством юстиции».

Специалист Галяшина Е.И.: «Во-первых, я хотела бы ответить на первую половину того вопроса, который вы задали, по поводу того, что я обратила внимание на различные объекты, которые описаны в первом заключении и во втором. Мне странно то, что вы говорите сейчас, что вы не знаете, один это был файл или не был. Мне можно не знать. Вам как эксперту это непростительно. Вы обязаны были это знать. Вы обязаны были проверить, одни это файлы или нет. Это ваша прямая обязательная обязанность. Это первое. Второе. То, что вы ГОСТ не применяете – конечно, я знаю. Точно так же, как и знаю, что у вас должны быть свои методики, даже если не зафиксированные, но почему-то вы применяете старые методики-то, которые не содержат никаких рекомендаций по исследованию цифровых фонограмм? Например, сборник научно-методических рекомендаций п/р Коваля 2004 года. Мало того что этот сборник не опубликован. Вы знаете о том, что этот сборник вообще не может быть использован даже в качестве методики, потому что он не опубликован в порядке, установленном законодательством Российской Федерации, а уж тем более для Казахстана?»

Государственный обвинитель Каныбеков М.М.: «Ну, за Казахстан вы, наверное, не будете отвечать».

Специалист Галяшина Е.И.: «Конечно, не буду. Потому что здесь еще такие технологии используются. Если бы это было опубликовано, эксперты бы привели данные: издательство, дату публикации – все, что нужно. А здесь этого нет. Нет данных».

Эксперт Крамарь С.А. «Скажите мне, пожалуйста, на каком оборудовании вы работаете? Вы работаете в частной компании, насколько я понимаю, правильно? Т.е. я имею в виду: экспертизу вы проводили в частной компании».
Специалист Галяшина Е.И.: «Нет, вы неправильно поняли. Я работаю в негосударственной, автономной, некоммерческой организации, которая осуществляет судебно-экспертную деятельность в соответствии с действующим законодательством Российской Федерации, которое позволяет осуществлять экспертизы не только в государственных судебно-экспертных учреждениях, а во имя состязательности процесса, во имя того, чтобы были соблюдены равные права и со стороны обвинения, и со стороны защиты, существуют в России не только государственные судебно-экспертные учреждения, но и негосударственные судебно-экспертные учреждения, в одном из которых я и работаю. Это не частная компания, а именно негосударственное учреждение».

Председательствующий: «Не обижайтесь. Вопрос задайте, пожалуйста».

Свидетель Крамарь С.А.: «Я задаю вам встречный вопрос. Вы знаете, что Центр судебной экспертизы – это государственное учреждение, которое относится к Министерству юстиции Республики Казахстан?»

Специалист Галяшина Е.И.: «Конечно, знаю».

Свидетель Крамарь С.А.: «Вы лично знаете о том, что закуп оборудования, которое работает в Центре речевых технологий, осуществляется централизованно? Просто, когда вы говорите здесь о том, что эксперты не сделали, эксперты то, се, эксперты – вы понимаете, что у экспертов есть только то, оборудование, которое им предоставляет государственное учреждение?»

Специалист Галяшина Е.И.: «Мне больно, мне очень больно, что вы не можете работать на современном оборудовании. Мне очень больно, что такая богатая республика, такая богатая страна как Казахстан покупает централизованно только у одного производителя оборудование, лишая себя возможности проводить исследования полно и всесторонне, хотя вы прекрасно должны знать, что поставка оборудования в российские центры, в том числе и в негосударственные, осуществляет не только Центр речевых технологий! Есть и Центр технических технологий, есть и поставщики, которые производят в Москве оборудование видеоскопической экспертизы, есть в конце концов и зарубежные производители: есть и американские, и австрийские! Закупать можно, конечно, централизованно. Я понимаю, что это не ваша вина. Я сочувствую, что ваш Центр…»

Свидетель Крамарь С.А.: «Вы мне ответьте только на вопрос: вы знаете, что осуществляется так? Все, я все эти вещи, которые вы говорите, понимаю».

Специалист Галяшина Е.И.: «Я сочувствую, если это так».

Свидетель Крамарь С.А.: «Ну, вы об этом знаете?»

Специалист Галяшина Е.И.: «Откуда я могу знать, что вы закупаете централизованно? Ну, скажите, пожалуйста? Я не могу знать».

Свидетель Крамарь С.А.: «Нет, вы мне ответьте. Я задаю вам вопрос, потому что в том контексте вы должны понять. Если уж вы говорите о том, что программа Edit Tracker не позволяет того-то, того-то, я прочитала ваше заключение – прекрасно, все обоснованно, все великолепно! Но когда вы говорите о том, что эксперт не сделал чего-то и чего-то, вы почему-то не хотите здесь озвучить, что эксперт не сделал это по каким-то причинам, высказываете тут предположение».

Специалист Галяшина Е.И.: «Я высказываю свою точку зрения не в качестве предположения, в качестве убеждения, что вы не сделали. Да, я убеждаю, что вы в силу вашего статуса государственного эксперта – монополиста, потому что у вас нет конкуренции, негосударственных экспертов. У вас нет конкуренции, даже специалистов вам невозможно своих собственных воспитать, чтобы у вас было, ну, чтобы карась не дремал в этом экспертном сообществе. Поэтому мне больно, я повторяю еще раз, что у вас такое положение. Я не могу знать, как, то, каким образом закупается в ваш Центр оборудование, но если вы – эксперт, то ваша профессиональная гордость должна быть, ваша профессиональная честь – выходить с предложениями и добиваться, в конце концов, чтобы закупали то оборудование, которое позволит вам быть на уровне мировых стандартов. Ну, я могу только сожалеть».

Свидетель Крамарь С.А.: «Еще один у меня есть вопрос: я так поняла, что это кто-то вам поручили поработать над заключением специалиста, провести все исследования по запросу адвоката Сарманова Ж.С. А адвокат Сарманов Ж.С. не предъявлял вам на исследование 4 Инструкции, которые занесены в Государственный реестр, и не ставил вас в известность о том, что в Казахстане есть Закон «О судебно-экспертной деятельности»? не предоставляли ли вам его для ознакомления?»

Специалист Галяшина Е.И.: «Светлана Анатольевна, я, вообще, даже независимо от адвоката Сарманова Ж.С. или еще кого-то осуществляю подготовку судебных экспертов. Я автор методик и я автор программ на дисках по прикладной лингвистике по судебной видеофонографической и фоноскопической экспертизе. И ваши коллеги приехали ко мне, к моему руководству, чтобы мы учили вас и ваших коллег делать экспертизы. Поэтому, конечно, я знаю ваши нормативно-правовые акты, конечно, я знаю, какие у вас есть методики. Ну что же вы по таким-то делаете методикам?»

Государственный обвинитель Каныбеков М.М.: «Ваша честь, ровно пять минут восьмого, во-первых. С учетом того, что вопрос очень архиважный, допрос, участников все, в такой монолог превратила, зашла, похлопала хвостом, как павлин и улетела».

Сторона защиты: «Ну, зачем так говорить?»

Государственный обвинитель Каныбеков М.М.: «Мне сейчас, государственному обвинителю, представляющему обвинение, даже будет обидно, если сейчас мы на этом закончим и остановимся на тех выводах г-жи Галяшиной. И мы будем нарушать, просто грубо нарушим ст.128, которая обязывает, что каждое доказательство нужно оценивать с точки зрения относимости, допустимости, достоверности. Поэтому у меня сейчас около 20 вопросов просто так сейчас уже имеются к ней. Я сейчас буду задавать, одна минута даже если уйдет, я 20 минут просто займу. Более того, я ходатайствую, Ваша честь, чтобы, раз она явилась, пусть, меня и, это, вас и нас не должно интересовать. Я ходатайствую: у нас есть ноутбук, в котором информация с оригинала содержится. Она делала копию, вот, она нам пишет, написала здесь. У меня десять вопросов. Завтра продемонстрировать при ней вот эти записи с оригинала – с ноутбука, и мои вопросы уже будут тогда как раз ей понятны, и ответ, я думаю, немножко будет понятный для нас – я это оговорю. Сейчас произошло довольно много. Она зашла, красиво все объяснила».

Председательствующий: «Все, не надо это говорить».

Специалист Галяшина Е.И.: «Ваша честь!»

Сторона защиты: «Что вы хотите?»

Государственный обвинитель Каныбеков М.М.: «Как в Мозамбике с Англии стоит здесь! Как будто мы ничего не знаем! Как в Мозамбик с Англии она прилетела…»

Председательствующий: «Нет, вы скажите, какой вопрос хотите задать ей».

Сторона защиты: «Какой вопрос вы хотите задать?»

Государственный обвинитель Каныбеков М.М.: «Я хочу прервать ее допрос и завтра продолжить с учетом того, что у нас есть ноутбук, и присяжным будет это доступно».

Председательствующий: «Вполне понятно. Вполне понятно! Правильно. Я считаю, что…».

Специалист Галяшина Е.И.: «Я заявляю как участник процесса: я здесь сегодня с 9 утра сидела и ждала, когда меня допросят».

Государственный обвинитель Каныбеков М.М.: «Ну, это не наша головная боль».

Специалист Галяшина Е.И.: «Конечно, не ваша головная боль. Но я расцениваю вот то, что вы сейчас делаете, как неуважение ко мне как к представителю другого государства».

Государственный обвинитель Каныбеков М.М.: «Елена Игоревна, вот эксперты сидели по 6 дней каждый! Эксперт здесь три дня находился! Ну и что такого?»

Специалист Галяшина Е.И.: «Я расцениваю это как…»

Сторона защиты: «А это наши эксперты, это их работа! Никто их держал с 9 ч до 18 ч. за дверями. Галяшин прилетела рано утром. А вы специально оттягивали ее допрос до конца рабочего дня. А теперь ставите ей это в вину?»

Специалист Галяшина Е.И.: «Я расцениваю это как неуважение…»

Государственный обвинитель Каныбеков М.М.: «Если она хочет улететь – мы обязаны будем не принимать ваше заключение! Потому что это неполноценный допрос!»

Специалист Галяшина Е.И.: «Я прошу занести в протокол. Мне разъяснили мои права, и я имею право ими воспользоваться».

Государственный обвинитель Каныбеков М.М.: «Ради Бога!»

Специалист Галяшина Е.И.: «Я имею право воспользоваться заявлением, имею право уйти, имею право заявить, что я это расцениваю не только как неуважение ко мне как к женщине, которая с 9 часов сидела здесь, ждала, когда ее допросят…»

Государственный обвинитель Каныбеков М.М.: «А вас суд приглашал в суд? Суд Вас приглашал?»

Сторона защиты: «А причем здесь это? Ваша честь! Мы заявили ходатайство. Вы удовлетворили».

Специалист Галяшина Е.И.: «Я еще не закончила. Разрешите женщине, не перебивая ее, высказать свое мнение!»

Государственный обвинитель Каныбеков М.М.: «А эти женщины – по 6 дней каждый день! По 6 дней! Каждая из них!»

Сторона защиты: «Ваша честь! Сделайте замечание прокурору!

Председательствующий: «Елена Игоревна продолжайте».

Специалист Галяшина Е.И.: «Я прошу занести в протокол мое заявление, что я расцениваю выступление государственного обвинителя как неуважение ко мне как к представителю другого государства».

Государственный обвинитель Каныбеков М.М.: «Как хотите – так и расценивайте!»

Специалист Галяшина Е.И.: «Я прошу занести в протокол заявление, что я расцениваю поведение государственного обвинителя…»

Государственный обвинитель Каныбеков М.М.: «Ваша честь! Она несколько раз здесь произносит выражение, которое мы считаем выражением некорректным, как и вся ее деятельность в целом! Как и вся ее деятельность эта вот!»

Сторона защиты: «Ну, что вы передергиваете! Как раз-таки специалист ничего не сказала в этой части! Наоборот, очень корректно оценила».

Специалист Галяшина Е.И.: «Я расцениваю это поведение как неуважение ко мне как к представителю России».

Государственный обвинитель Каныбеков М.М.: «Ради Бога! Это в России у себя говорите!»

Сторона защиты: «Да что это такое?!!»

Специалист Галяшина Е.И.: «Прошу и это занести в протокол – выражение государственного обвинителя. Это дискриминация по отношению ко мне как к представителю России».

Председательствующий: «Государственный обвинитель, я вам делаю замечание. Вы ведете себя некорректно, крайне некорректно и неуважительно как к специалисту и как к представителю другого государства».

Государственный обвинитель Каныбеков М.М.: «Это все провокация!»

Специалист Галяшина Е.И.: «Меня руководство отпустило на 1 день, поэтому я не могу остаться здесь. Я приехала по направлению руководства».

Председательствующий: «Елена Игоревна, вы знаете, в другой плоскости с вами поговорим. Вы вот поясните. Вопрос-то, в принципе, не выяснили до конца. Но государственный обвинитель правильно говорит. Было бы объективно, если бы вы завтра, действительно, при ноутбуке…»

Специалист Галяшина Е.И.: «Я не смогу остаться завтра…»

Председательствующий: «А вот, видите, почему же вы приехали?»

Специалист Галяшина Е.И.: «Потому что меня руководство отпустило на 1 день».

Государственный обвинитель Каныбеков М.М.: «Это уже неуважение к суду!»

Специалист Галяшина Е.И.: «Я объясняю. Если вы будете меня перебивать, то, наверное, суд должен вам сделать замечание уже все-таки!»

Председательствующий: «Вообще-то, я сделал уже замечание».

Специалист Галяшина Е.И.: «Государственный обвинитель, Вы мне не даете говорить вообще! Это, вообще, как-то неуважение даже не только как к участнику процесса, но даже как к женщине. Вы мужчина все-таки! Я еще раз объясняю: мне очень трудно было приехать сюда, потому что у меня очень напряженный процесс».
Председательствующий: «Елена Игоревна, во-первых, вы понимаете, что уголовный процесс везде одинаковый, в принципе – Казахстан использует и уголовно-процессуальный закон тоже, так же, как у вас. У нас основная версия следствия, есть список обвинения, список защиты. Есть эксперты, которых мы уже всех допросили, даже приехал Зубов, мы уже почти заканчиваем процесс, понимаете. Неожиданно для нас, сегодня утром, в 10 часов один из адвокатов заявляет ходатайство о допросе вас – вы представляете?»

Специалист Галяшина Е.И.: «Ну и что? Это нормальный процесс».

Председательствующий: «Нет, нормальный процесс – это… вы знаете…»

Специалист Галяшина Е.И.: «Это обычное дело. Ничего тут незаконного нет».

Председательствующий: «Ну, для этого вы должны быть судьей – вы не можете комментировать наши действия. Вы так предъявляете претензии, что вы с 9 часов находитесь здесь. А кто вам говорил? А если бы я отказал в удовлетворении ходатайства? Что бы вы делали тогда? Написали бы жалобу в ООН, что ли?»

Государственный обвинитель Каныбеков М.М.: «Могли бы и завтра обращаться».

Председательствующий: «Исследовали давно уже эту экспертизу».

Специалист Галяшина Е.И.: «Я развернулась бы и уехала домой».

Председательствующий: «А зачем тогда обижаться, что вы с 9 утра здесь сидите?»

Специалист Галяшина Е.И.: «Я не обижаюсь, я говорю о том, что меня оскорбляет поведение государственного обвинителя».

Председательствующий: «В этой части я с вами согласен».

Специалист Галяшина Е.И.: «Оскорбляет и как специалиста, и как женщину, и как представителя России».

Председательствующий: «Да, я сделал замечание в данной части».

Государственный обвинитель Каныбеков М.М.: «Я принял замечание. Ваша честь, вы объяснили права специалиста. Специалист обязан явиться по вызову органа, ведущего уголовный процесс. Вы не приглашали сегодня ее. Правильно. Но если вы пригласите утром, она уже обязана будет явиться. Она уже приняла это обязательство!»

Специалист Галяшина Е.И.: «Нет, пожалуйста, направляйте приглашение в процессуальном порядке, и я приеду».

Государственный обвинитель Каныбеков М.М.: «Ну, сейчас вручим, наверное! Я вот, просто, ходатайствую – вручить повестку завтра утром. И вот так вот работать. А зачем здесь спорить и апеллировать на то, что вы женщина? Женщина у нас вот – на скамье подсудимых даже сидит! Мы тут ее уважали бы».

Председательствующий: «Елена Игоревна, все-таки было бы правильно, если бы все-таки до конца должны выяснить. Потому что тут и присяжные заседатели – вот, я вижу по их реакции: когда делал заявление государственный обвинитель – это было справедливо и объективно. Если бы вы, допустим, завтра с ноутбуком поставили вопросы и, в принципе, может быть…»

Сторона защиты: «А что конкретно? А что там – в ноутбуке? Что там смотреть?»

Государственный обвинитель Каныбеков М.М.: «Там совсем иная информация. У нас будут вопросы».

Сторона защиты: «Как это «иная информация»?»

Адвокат Сисинбаев Т.М.: «Елена Игоревна, ваше заключение – обоснованное, прекрасное! У наших экспертов – да, у них нет технической возможности, мы сказали: оно обоснованное. Я понимаю, если эксперт, который проводил экспертизу, говорит, отзывается о заключении специалиста, прибывшего из России: вы – мэтр мирового масштаба! У государственного обвинителя только эмоции, больше ничего!»

Председательствующий призывает прекратить, поскольку это не этап прений.

Государственный обвинитель Каныбеков М.М.: «Сисинбаев тоже прямо записал!»

Свидетель Крамарь С.А.: «Государственный обвинитель, у меня тоже очень много вопросов по заключению и по дословному содержанию. Мы все здесь слушали, да, и слышали эти слова. И по поводу произнесения по тому, возможно, это сказать на одном выдохе или невозможно, у меня, честно говоря, тоже очень много вопросов будет, и я хочу их задать, если есть такая возможность».

Государственный обвинитель Каныбеков М.М.: «Ну, после просмотра».

Председательствующий: «Мне кажется, сейчас нам до завтра перерыв надо сделать, в 9.30 начнем. Буквально час времени».

Специалист Галяшина Е.И.: «Я не улечу тогда. У меня завтра 1-я и 2-я пары. Заменить меня некем. Мой руководитель в отпуске. Я исполняю обязанности заведующего кафедрой. Если я завтра сорву учебный процесс…»

Председательствующий: «Мы вам дадим документ о том, что вы были на процессе».

Специалист Галяшина Е.И.: «Мне этот документ не поможет. Мое руководство для меня сделало исключение на 1 день. Больше я не смогу, просто, быть».

Председательствующий: «Ваши показания мы тоже будем оценивать здесь».

Специалист Галяшина Е.И.: «Если вы хотите привлечь меня в качестве эксперта – тогда я готова исследовать, тогда статус у меня должен быть не специалиста, а судебного эксперта. Тогда это будет вещественное доказательство. Пожалуйста. Вот, если вы считаете, что я должна выступать в качестве судебного эксперта и провести исследование материалов, которые вещественными доказательствами являются, т.е. ноутбук…»

Государственный обвинитель Каныбеков М.М.: «К вам вопросы есть – уже, по вашему запросу».

Специалист Галяшина Е.И.: «Вопросы вы можете задать и сейчас. У вас была возможность задать их».

Государственный обвинитель Каныбеков М.М.: «Нет, мы уже потеряли время».

Сторона защиты: «Вы так долго говорили, что потеряли время. Эксперта Сванкулова, Татубаева допросили за короткое время, т.к. у них тоже было ограничено время, явились они не в оговоренное время. Ничего страшного. Человек на 1 день в командировке находится! Задавайте вопрос. Вы же сами и затягиваете, заняли столько много времени».

Специалист Галяшина Е.И.: «У меня в распоряжении 1 день».

Государственный обвинитель Каныбеков М.М.: «Письмо направлено 2-го мая – вот».

Сторона защиты: «Где это? Апрель там! Читайте! Апрель там!»

Государственный обвинитель Каныбеков М.М.: «Вопросы задавайте тогда. Какие вопросы?»

Сторона защиты: «Задавай вопрос».

Государственный обвинитель Каныбеков М.М.: «Ваша честь, я буду вопросы задавать после просмотра с оригинала! 28-го. Я сказал, поймите, завтра ноутбук исследовать. Она сюда приехала! Я хочу, чтобы за 28 февраля мы увидели всех – мы будем задавать вопросы. Фрагментарно даже в ее заключении! На 33 листах ваше заключение – отечественного, всемирного, да. Так что по каждому листу один вопрос будет. Дорогая!»

Защита: «Что значит «дорогая»? Что за выражение? Что за неуважение! С нами он так себя ведет! Мы думали, хоть тут постесняется!»

Специалист Галяшина Е.И.: «Если вы хотите, чтобы я исследовала это доказательство, по которому вы хотите задать вопрос, у меня будет статус эксперта. Вы процессуальный кодекс должны знать».

Государственный обвинитель Каныбеков М.М.: «Лучше вас знаю, во-первых. Допрос специалиста производим. Допрос специалиста, правильно?»

Специалист Галяшина Е.И.: «Да, правильно».

Государственный обвинитель Каныбеков М.М.: «А по допросу специалиста у стороны обвинения обязательно будут вопросы!»

Адвокат Тулеев М.Т.: «Суд уполномочен вынести постановление о назначении экспертизы судьей и с привлечением ее в качестве эксперта».

Специалист Галяшина Е.И.: «Пожалуйста, назначайте повторную экспертизу, коль вы сделали в России вторую».

Адвокат Сисинбаев Т.М.: «Уважаемый председательствующий, я оглашаю п.16 Нормативного постановления Верховного Суда Республики Казахстан «О судебной экспертизе по уголовным делам»: «В судебном разбирательстве специалист может участвовать с целью оказания помощи в исследовании и оценке заключений эксперта, разъяснения примененных методов исследования, научных средств, научной методики проведенного экспертом исследования и т.п.». Государственный обвинитель фактически настаивает на произведении экспертизы!»

Государственный обвинитель Каныбеков М.М.: «Зачем?!»

Адвокат Сисинбаев Т.М.: «Вы же говорите «Оберег» и т.д. – провести экспертизу! Задавайте вопросы, что в своем заключении она говорит так-то. Если у вас нет вопросов – вы просто чините препятствие!»

Государственный обвинитель Каныбеков М.М.: «У меня вопросы будут! А зачем мне вопросы экспертов? У меня свои вопросы! У меня к ней будут вопросы по оригиналу записи как раз относительно ее некоторых выводов!»

Сторона защиты: «Ну, задавайте вопросы! Нет у вас вопросов! У вас было полдня подготовиться!»

Государственный обвинитель Каныбеков М.М.: «Я хочу по ноутбуку!»

Сторона защиты: «Там то же самое!»

Государственный обвинитель Каныбеков М.М.: «Оригинал в ноутбуке!»

Председательствующий: «Уважаемые участники процесса! У нас есть вещественное доказательство – ноутбук с жестким диском, в котором находятся оригиналы записей. Мы хотели его показать».

Адвокат Сарманов Ж.С.: «Но это будет исследование».

Специалист Галяшина Е.И.: «Это будет исследование. Пожалуйста, экспертиза в суде – пожалуйста».

Председательствующий: «Это будет исследование?»

Специалист Галяшина Е.И.: «Да, это будет экспертиза в суде, исследование. Назначайте».

Государственный обвинитель Каныбеков М.М.: «Ваша честь, она озвучена в вашем постановлении в качестве специалиста. Пусть теперь будет в этой роли выступать. До конца».

Адвокат Еримбетова И.Ж.: «Специалиста, но не эксперта!»

Государственный обвинитель Каныбеков М.М.: «А, вот так! В качестве специалиста! А зачем нам экспертное исследование завтра нужно – может быть, нам понадобится в качестве специалиста ее помощь? Мне это внове. Вы в качестве специалиста нужны будете нам».

Специалист Галяшина Е.И.: «Я завтра не могу. Вызывайте потом еще раз – я приеду».

Адвокат Сарманов Ж.С.: «Можно ее вызвать дополнительно. Она на сегодняшний день свою миссию исполнила».

Адвокат Еримбетова И.Ж.: «Потом приедет еще раз – пусть прокуратура ходатайствует. Ну, вы не хотите задавать вопрос! Задавайте вопрос!»

Государственный обвинитель Каныбеков М.М.: «Я хочу еще раз ее допросить – только когда просмотрим».

Председательствующий: «Вы сейчас задайте вопрос. О порядке проведения спрашивайте тогда – и все».

Государственный обвинитель Каныбеков М.М.: «Двадцать минут восьмого, я могу сейчас отказаться, вообще, от дальнейшего. Потому что завтра новый повод. Мы уже устали! Мы уже устали. Мы устали задавать вопросы».

Адвокаты Сарманов Ж.С. и Еримбетова И.Ж.: «Ну, что вы тянете время? Вы бы давно задали свои вопросы!»

Государственный обвинитель Каныбеков М.М.: «Я не тяну – я хочу завтра вопросы задать!»

Адвокат Сарманов Ж.С.: «Завтра она не может! Когда Татубаев уезжал и в Мангистау – мы его быстро допросили».

Государственный обвинитель Каныбеков М.М.: «Это на второй раз речь идет?»

Адвокат Еримбетова И.Ж.: «Он всего один раз приехал! И то еле-еле!»

Государственный обвинитель Каныбеков М.М.: «Уважаемый председательствующий! Вы имеете право ее оставить на завтра. А то, что она оплачивается, это не наша проблема».

Адвокат Сарманов Ж.С.: «Это ваше ходатайство! Мы против этого! Она уже выполнила свою задачу!»

Государственный обвинитель Каныбеков М.М.: «Я не лишал вас возможности ставить свои вопросы. А я хотел задать вопросы после демонстрации с ноутбука! А это будет неполноценный допрос, если мы уже не будем задавать вопросы. Когда с ноутбука посмотрим – у меня будут вопросы. По дословному содержанию. Она же исследовала! У нее 18 дней было, когда в октябре она исследовала! 18 дней было! Вот мы сейчас имеем. В октябре она закончила вот эту работу на 33 листах! А сейчас мы исследуем этот документ в мае – почти полгода прошло! Давайте. А может, она сейчас не может уделить нам 2 часа завтра! В мае!»

Адвокат Сисинбаев Т.М.: «Уважаемый председательствующий, она приглашена по инициативе защиты! У защиты имелись вопросы, неясности и т.д. от этой неудовлетворительной экспертизы. Она ответила на все наши вопросы! Если у него есть вопросы – пожалуйста! Мы же не можем говорить: пожалуйста, приглашайте отдельно».

Государственный обвинитель Каныбеков М.М.: «Вы пригласили ее не на несколько часов, а в суд – все! Дальше уже она в распоряжении суда! Она в распоряжении суда!»

Председательствующий: «Я думаю, все слышат это. Не надо кричать. Вот, эксперты, которые провели дополнительную экспертизу, вы как относитесь к данному заключению? Как считаете – все правильно у нее?

Государственный обвинитель Каныбеков М.М.: «Они завтра будут отвечать».

Адвокат Сарманов Ж.С.: «Ну, что опять мешаете вы, государственный обвинитель?! Вот сейчас судья спрашивает экспертов – вы опять влезаете!»

Председательствующий: «Что вы можете нам пояснить?»

Эксперт Серикбеков Д.С.: «Что было произведено исследование разных объектов. Были представлены копии дисков, там были записи представлены. А мы исследовали оригиналы».

Государственный обвинитель Каныбеков М.М.: «Ваша честь, более того, мы, может быть, и эти диски посмотрим завтра? Что зарегистрировано?»

Специалист Галяшина Е.И.: «А как вы установили, что вам были предоставлены оригиналы?»

Эксперт Серикбеков Д.С.: «Это то, что вам было представлено – вам были представлены другие объекты».

Специалист Галяшина Е.И.: «Вы как установили, что вам были представлены оригиналы? Как?
Государственный обвинитель Каныбеков М.М.: «Ноутбук представили, ноутбук!»

Сторона защиты: «Его же спрашивают!»

Специалист Галяшина Е.И.: «Скажите, пожалуйста, вы как эксперт: просто потому, что вам сказали, что это оригинал или вы проверяли что-то там?»

Эксперт Серикбеков Д.С.: «Я не могу ответить на этот вопрос».

Председательствующий: «Елена Игоревна, скажите, вам ноутбук не был представлен?

Специалист Галяшина Е.И.: «Нет, конечно. Как он может мне быть представлен – вы же чувствуете разницу между специалистом и экспертом? Эксперт – это человек, который проводит исследование. Если вы хотите, чтобы я смотрела файлы, смотрела эти материалы при этом – значит, я буду проводить исследование в суде. Пожалуйста, давайте мне другой статус. Как специалист я даю здесь именно по тем вопросам, которые были озвучены».
Председательствующий: «Нет, вы приехали как специалист. Я же вам оглашал – почему вы невнимательно слушали? Здесь написано, что «исследования и оценки, применения научных и методических средств и материалов».

Специалист Галяшина Е.И.: «Да, я это все сделала. Я дала оценку, на которую дала согласие – это все я сделала. Если вы хотите, чтобы я вещдок исследовала – извините, это экспертиза. Давайте я буду делать экспертизу тогда. Я не отказываюсь проводить экспертизу. Но там уже другой статус, потому что там иные права, иная ответственность, иные возможности, иной возможности здесь противостоит хамство государственного обвинения, которое постоянно ведет себя не то что не по-мужски, но и не по государственному обвинению».

Государственный обвинитель Каныбеков М.М.: «Ваша честь, мы хотя бы должны исследовать те кассеты и диски, ей представленные в копиях. Что она, вообще, исследовала? Давайте суду покажем!»

Председательствующий: «Наверное, объявим перерыв до завтра, до 9.30 утра».

Государственный обвинитель Каныбеков М.М.: «С учетом ее положения – только в 9».

Специалист Галяшина Е.И.: «Нет, я уеду. Я не смогу остаться».

Сторона защиты: «Ночью – самолет, завтра – занятия».

Государственный обвинитель Каныбеков М.М.: «Ваша честь, если она уедет, мы полностью ее показания должны снять!»

Адвокат Еримбетова И.Ж.: «Это вы должны снять! А мы не будем снимать!»

Государственный обвинитель Каныбеков М.М.: «Прокурор лишен возможности ее допросить, я не допросил».

Адвокат Еримбетова И.Ж.: «Потому что не хочет допрашивать!»

Адвокат Сисинбаев Т.М.: «Вы полчаса сидели здесь!»

Сторона защиты: «Целый день не допускали специалиста специально. Сам ни одного вопроса не задал!»

Председательствующий объявляет перерыв. до 09.30 утра до 04.05.2012 г.