Уважаемый председательствующий! Уважаемые присяжные заседатели!
Сегодня мы подводим итоги исследования доказательств на протяжении шести месяцев судебного заседания.
Казалось бы, все обстоятельства по предъявленному мне обвинению выяснены, и надо дать объективную и беспристрастную оценку.
Но из выступления государственных обвинителей можно сделать вывод, что в суде фактически не исследовались доказательства, не допрашивались свидетели, эксперты, специалисты, а все доказательства построены только на материалах следствия. Тогда зачем проводили исследование в суде? В ходе судебного следствия полностью доказана ничтожность обвинения, построенного на доказательствах, добытых с грубейшими нарушениями, допущенными в ходе ОРМ, предварительного следствия, проведения судебных экспертиз, грубые нарушения норм Закона «Об ОРД», УПК, Закона «О судебно-экспертной деятельности в РК», Закона о Государственном реестре, Инструкции, утвержденной Правительством РК, о которых в суде государственные обвинители не сказали ни одного слова, обошли молчанием, тогда как именно государственный обвинитель должен дать этому оценку как блюститель закона. С чем это связано? С тем, что такие грубые нарушения имели место при проведении предварительного следствия и судебной экспертизы. Опровергнуть это никак невозможно, а нужно признать такие доказательства, добытые с нарушением Законов и Инструкции, недопустимыми доказательствами. Но тогда полностью рассыпается уголовное дело, и вот поэтому государственные обвинители сознательно обходят молчанием и не дают оценку грубейшим нарушениям Законов.
В своем выступлении я хочу акцентировать ваше внимание, уважаемые присяжные заседатели, на исследованных в суде доказательствах, которые полностью опровергают доводы государственных обвинителей о доказанности моей вины.
Во-первых, государственный обвинитель здесь преподнес российскую компанию «Северсталь» и ее дочернюю компанию АО ФИК «Алел» как злостного неплательщика налогов, придумавшего схему, чтобы не платить налоги. Так ли это? Посмотрим на факты.
Кто же установил порядок уплаты налогов в АО «ФИК «Алел», по которому российская компания продолжала платить налоги после приобретения акций в феврале 2008 года?
Так вот, как указано в частном постановлении Верховного Суда РК от 06.05.2011 г., такой порядок был еще в 2001 году, а в последующем Налоговый комитет своим письмом подтвердил такой порядок уплаты налогов. В течение семи лет никто не сомневался в законности порядка уплаты налогов. Так могли ли знать россияне об этом? Естественно, нет. И как только российская компания появилась на рынке Казахстана, тут же появились желающие что-то урвать с компании.
Ранее АО «ФИК «Алел» в 2004 и 2007 годах проверялось Налоговым управлением по г.Семей, и все проверки подтвердили обоснованность и законность уплаты налогов. Где же тогда были герои-налоговики, о которых здесь говорил государственный обвинитель? Почему они тогда не выявили нарушения? Кстати, Ханжин, который руководил группой проверяющих НУ, и в 2004 году также проводил проверку.
И вот, когда сменился собственник, налоговая проверка в 2009 году за период 2007-2008 г.г. выявляет налоговые нарушения. Так кто же был в этот период собственником акций? В 2007 году и январе-феврале 2008 года – казахстанские акционеры, и только с февраля 2008 года – российская компания, которая продолжала платить налоги по той же схеме, по которой платили казахстанские акционеры. Так в чем же вина российской компании?
Более того, после решения Верховного Суда РК от 06.05.2011 г. они уплатили 100% начисленных налогов со всеми штрафами и начислениями и за себя, и за тот период, когда они не были собственниками АО ФИК «Алел», т.е. 30% – за себя и 70% – за бывших собственников. А кто был в тот период собственником – вам известно.
Поэтому говорить о злостном уклонении российской компании от уплаты налогов – мягко говоря, абсолютно некорректно. Более того, если установлено, что налогоплательщик и ранее, т.е. до 2007 года неправильно платил налоги, то в соответствии с Законом, за период налоговой давности, т.е. за 5 лет налоговый орган, а именно проверяющие, должны были начислить налоги и выставить уведомление. Сделали они это? – Нет. Просто они побоялись это сделать, поскольку прекрасно знали, кто был в тот период собственником. А это – миллиардная сумма налога. Привлекли ли кого-либо к уголовной ответственности? – Нет. В таком случае, это – уже очевидное преступление, и доказательство налицо! Прореагировали ли государственный обвинитель, Генеральная прокуратура на это очевидное преступление, где затронуты государственные интересы? – Нет. А ведь по закону через 6 месяцев истечет пятилетний срок исковой давности, и государству будет причинен ущерб, который без штрафа и пени составляет порядка миллиарда тенге.
Далее. Государственные обвинители, ссылаясь на материалы предварительного расследования, без критического анализа этих доказательств в суде, утверждают о доказанности вины в даче мною взятки Ташеновой А.Д. Но давайте обратимся к исследованным в суде доказательствам.
Как мы уже неоднократно смотрели в суде, в записи от 28.02.2011 года, я, зайдя в кабинет Ташеновой А.Д., передаю ей папку с аналитической справкой, и говорю: «Так, это вот изучи, потом скажешь свое мнение».
Можно ли утверждать, что в папке были деньги? Кто их видел? Нашли ли их? – Никто денег не видел и не нашел. А если бы работники Финансовой полиции действовали в строгом соответствии с Законом, то не возник бы вопрос о том, были деньги или их не было.
Как утверждали в суде работники финансовой полиции Кушубаев М.Ш., Татубаев Т.М., Амралинов М.Т., они считают, что в папке лежали деньги, о чем я якобы говорил, выходя из кабинета. Тогда возникает вопрос: почему они не задержали меня и Ташенову А.Д. на месте – они же находились буквально в 20 метрах от нас?! Или позже – ведь Ташенова А.Д. была на работе допоздна? Ведь Закон прямо обязывает их пресечь преступление на месте, тем более что они наблюдали за ней еще с начала января 2011 года.
Единственный ответ на этот вопрос заключается в том, что в действительности в папке не было никаких денег, как и не были произнесены слова «принес, чтобы вы изучили 70 тысяч долларов».
Это подтверждается следующим.
Кушубаев М.Ш., в суде пояснил, что 28 февраля 2011 г. они вели наблюдение и запись нашего разговора с Ташеновой А.Д., где я передал ей папку с аналитической справкой, а уходя, якобы сказал ей: «Алмаз Дулатовна, я принес, чтобы вы изучили, 70 тысяч долларов». И записав весь наш разговор, он ушел обедать. Так могло ли быть такое, чтобы видеть передачу папки, в которой, как они утверждают, были деньги, и спокойно идти обедать и не согласовать ни со своим руководством, ни с Генеральной прокуратурой, что делать дальше? Ведь папка лежала в столе Ташеновой А.Д., которая до конца дня была в кабинете. Казалось бы, момент, которого они ждали так долго, настал. Но нет – оперативник Кушубаев спокойно идет обедать. Где его докладная об увиденном и услышанном за 28.02.2011 года? Кому он об этом доложил в этот день? Кто это подтвердил в суде? На эти вопросы мы не получили ответа в ходе судебного разбирательства.
Ну, а куда же делась папка? Ведь камера была направлена на стол, где лежала папка, следовательно, должна быть запись того момента, когда Ташенова А.Д. взяла папку из стола, потому что все ее действия записывались. Если верить тому, что, как утверждал в суде Кушубаев М.Ш., в папке были деньги – то значит, он должен был следить за папкой с особым вниманием и записать момент, когда Ташенова А.Д. будет осматривать папку. Вот это должно было быть основным доказательством. Однако, в суде Кушубаев М.Ш. пояснил, что запись, когда Ташенова А.Д. брала из стола папку, наверное, стерлась. Как это «наверное, стерлась»? Это что – неосторожность, халатность, что запись стерлась? Или это сделано специально? Скорее всего, ее стерли, чтобы скрыть то, что в действительности Ташенова А.Д. взяла из стопа папку и работала с документами. И, наконец, почему не возбудили уголовное дело ни 28.02.2011 г., ни на следующий день – 01.02.2011 г., а только через 1 месяц 15 дней – только 14 апреля 2011 г.?
Потому что 28.02.2011 г. ни Кушубаев М.Ш., ни другие, кто смотрел записи, не слышали при передаче папки слов «принес 70 тысяч долларов», а такая идея о передаче папки с деньгами и монтаж слов «70 тысяч долларов» появились уже в начале апреля 2011 года. И самое главное – когда я говорил: «Алмаз Дулатовна, я принес…» – в кабинете был свидетель Мауленкулов Габит, который зафиксирован на аудио-видеозаписи и на момент произнесения этой фразы еще находился в кабинете. И во время следствия, и в суде Мауленкулов подтвердил, что этой фразы не слышал, хотя дверь за ним закрылась после произнесения этой фразы.
Что же произошло в дальнейшем с записями за 17-е и 28-е февраля 2011 года?
Во-первых, как пояснил Кушубаев М.Ш., с записей он снимал копии, делал «нарезки» по своему усмотрению. А ведь Закон категорически запрещает это. Если объект является доказательством по делу, он должен быть осмотрен, упакован и опечатан в установленном законом порядке, а этого как раз-таки не было сделано.
Ноутбук «НР», на жестком диске которого якобы содержались записи за 17 и 28 февраля 2011 года, постоянно находился на ОРМ, что подтверждается письмом (т.27, л.д.37, 39), в котором на запрос экспертов следователи отвечают, что ноутбук «НР» не могут представить, так как он находится на ОРМ, а позже, представив его на экспертизу, просят срочно вернуть для дальнейшего использования на ОРМ.
Это свидетельствует о том, что следователи абсолютно не пытались и не собирались изолировать вещественное доказательство от возможного доступа к нему посторонних лиц.
О том, что до экспертизы в запись на жестком диске производилось вмешательство, свидетельствует скриншот на рисунке №4 в дополнительной экспертизе №2783 от 19.07.2011 г., где имеются два файла записи от 28 февраля 2011 года под названием «0228113139Композитный»: от 28.02.2011 г. и от 20.04.2011 г., а файл записи под названием «0228105147Композитный» от 28.02.2011 г. уничтожен.
При наличии такого факта закон требует признать данное вещественное доказательство недопустимым доказательством, однако это абсолютно не смущает государственных обвинителей, которые именно на этих материалах строят доказательную базу обвинения.
Далее, ноутбук «НР» трижды представлялся на экспертизу в неупакованном и неопечатанном виде: 04.05.2011 г., 01.06.2011 г. и 14.07.2011 г.
В суде следователь Амралинов М.Т., эксперты Крамарь С.А., Алимбекова Л.К., Дюсенбаев О.У., Жаманов Б.Б., издеваясь и глумясь над Законом, утверждали, что объект экспертизы можно предоставлять на экспертизу в неупакованном и неопечатанном виде, и нет ничего противоправного в том, что он не упакован. Эту же позицию в суде поддерживал и государственный обвинитель, цинично утверждая, что каких-либо нарушений Закона при представлении ноутбука «НР» с записями за 17-е и за 28-е февраля 2011 года на видеофонографическую экспертизу не было.
Это до какой степени нужно быть заинтересованным в обвинительном исходе дела государственному обвинителю, который должен чтить Закон и не допускать нарушения его другими лицами! При том, что он лично убедился в том, что носитель видеозаписи за 17-е и 28-е февраля 2011 года – ноутбук «НР» трижды был представлен на экспертизу, где решался вопрос наличия/отсутствия монтажа, в неупакованном виде. И несмотря на то что в ст. 245 УПК РК, Закон «О судебно-экспертной деятельности в РК», «Правила обращения с объектами судебной экспертизы», утвержденные Постановлением Правительства РК от 04.06.2010 г., прописано требование обязательного упаковывания и опечатывания объектов экспертизы, без выполнения которого заключение экспертизы признается недопустимым доказательством, гособвинитель, не моргнув глазом, утверждает, что нет никакого нарушения в представлении объектов на экспертизу в неупакованном и неопечатанном виде.
Далее, как же проводились судебные экспертизы?
Как мы видим из Заключения эксперта №1707 от 03.06.2011 г., экспертиза не ответила на четыре основных вопроса. Обратите внимание, уважаемые присяжные заседатели, на четыре основных вопроса:
1. Была ли осуществлена звукозапись исследуемых фонограмм за 03 февраля 2011 г. на видеомагнитофоне Sony или на другом записывающем устройстве?
2. Была ли осуществлена звукозапись исследуемых фонограмм за 17 и 28 февраля 2011 г. на ноутбуке «НР» или на другом записывающем устройстве?
3. Являются ли исследуемые фонограммы за 17 и 28 февраля 2011 г. оригиналами или копиями записей?
4. Имеются ли в исследуемых фонограммах за 17 и 28 февраля 2011 г. признаки монтажа и изменений, привнесенных в процессе записи либо после нее?
Эксперты отказались отвечать на эти вопросы, мотивируя это отсутствием методики определения копии/ оригинальности цифровой аудиозаписи.
При назначении же дополнительной экспертизы следователи поставили перед экспертами только один вопрос: имеются ли в исследуемых фонограммах за 17 и 28 февраля 2011 г. признаки монтажа и изменений, привнесенных в процессе записи либо после нее? А другие три основных вопроса о том, осуществлялись ли эти записи за 17 и 28 февраля 2011 г. на ноутбуке «НР» или другом записывающем устройстве, и о том, являются ли представленные на экспертизу записи за 17 и 28 февраля 2011 г. оригиналами или копиями, так и остались без ответа.
Можно ли при таких обстоятельствах, когда никто не установил, содержится ли в ноутбуке «НР» оригинал или копия записи, утверждать, что это оригинал? Тогда надо государственному обвинителю запретить говорить о том, что эта запись является оригиналом, так же, как и нам запрещают говорить о том, что это монтаж.
Согласно методическим рекомендациям, без установления оригинальности записи устанавливать наличие или отсутствие монтажа в цифровых записях бесполезно, поскольку уже снятие копии цифровой записи является вмешательством в нее.
В соответствии со ст.240 УПК РК экспертиза назначается в случаях, когда обстоятельства, имеющие значение для дела, могут быть получены в результате исследования материалов дела, проводимого экспертом на основе специальных научных знаний.
Любое заключение экспертизы – это научная работа, основанная на методиках и методических рекомендациях, апробированных и рекомендованных научно-методическим советом, одобренных Ученым советом Центра судебной экспертизы, утвержденных Комиссией по утверждению Методик проведения судебно-экспертных исследований. То есть это обязательные условия, для того чтобы заключения судебной экспертизы были научно обоснованными, объективными и законными, в противном случае заключения экспертизы являются недопустимыми доказательствами.
Что мы видим по настоящему делу?
При проведении экспертизы эксперты использовали три методические рекомендации:
1. Сборник научно-методических рекомендаций по выполнению криминалистических экспертиз звукозаписей речи. 2004. STC-D 106.2. под редакцией Коваля С.Л. Центр речевых технологий. Санкт-Петербург.
2. Теоретические и практические вопросы судебной экспертизы. Сборник научных трудов. Выпуск V. Министерство юстиции РК. Центр судебной экспертизы. Алматы, 2002 г.
3. Экспертная практика. Сборник методических рекомендаций. Выпуск VIII. Министерство юстиции РК. Центр судебной экспертизы. Алматы, 2002 г.
Более того, указанное как методические рекомендации издание «Теоретические и практические вопросы судебной экспертизы» таковым не является, а является сборником докладов на конференции, посвященной 5-летнему юбилею Центра судебной экспертизы.
К тому же в указанных методических рекомендациях вообще не содержатся методические рекомендации по решению поставленных перед экспертами вопросов, т.е. по исследованию цифровых записей.
Более того, указанные в заключении экспертизы методические рекомендации вообще не внесены в Государственный реестр методик судебно-экспертных исследований Республики Казахстан, утвержденный Постановлением Правительства РК от 04.06.2010 г. № 515.
Так будут ли при таких обстоятельствах заключения экспертизы № 1707 от 03.06.2011 г. и №2783 от 19.07.2011 г. научными, обоснованными и законными? – Абсолютно нет! И именно по этим основаниям они уже подлежат признанию недопустимыми доказательствами.
По существу и обоснованности указанные заключения экспертов № 1707 от 03.06.2011 г. и №2783 от 19.07.2011 г. вообще не выдерживают какой-либо критики. Я не буду на этом подробно останавливаться, поскольку научное обоснование вы здесь слышали от специалистов Зубова Германа Николаевича и Галяшиной Елены Игоревны.
Единственное, что я бы хотел сделать – это заострить ваше внимание на двух моментах.
Мы здесь неоднократно просматривали записи за 3-е, 17-е и 28-е февраля 2011 года и постоянно слышали тиканье часов, стоящих рядом с записывающим устройством и микрофоном. Периодичность тиканья равна 2 секундам, то есть промежуток времени между каждыми последовательными ударами равна 2 секундам. Так вот, специалист в заключении установил, выпадание из 2-секундного ритма на 31-й минуте, где удары отстоят друг от друга на 740 миллисекунд, что свидетельствует о монтаже цифровой аудиозаписи.
Вот вам неопровержимые доказательства о монтаже на 31-й минуте и вставке слов «70 тысяч долларов».
Так какие же методики применили эксперты при проведении дополнительной экспертизы от 19.07.2011 г. при определении наличия или отсутствия монтажа в записях за 17-е и 18-е февраля 2011 года?
Обратимся к заключению, в котором указано буквально следующее: «С помощью электроакустического анализа проводился поиск на звукозаписи старт-стоповых импульсов включения-выключения аппаратуры и следов технических сигналов, характеризующих особенности функционирования аппаратуры звукозаписи, в частности, отражающих работу циклически движущихся честей механизма». Обратите внимание – они говорят: «отражающих работу циклически движущихся честей механизма». Если известно, что записи за 17-е и 28-е февраля 2011 года содержатся на жестком диске ноутбука «НР», в котором отсутствуют циклически движущиеся части механизма, то что же искали эксперты? Могли ли они что-либо обнаружить, если такие движущиеся механизмы в ноутбуке «НР» не имеются? Естественно, они ничего и не обнаружили, поскольку применили методику, которая не применима при поиске следов монтажа цифровой записи в компьютерах.
Возникает вопрос: а проводили ли вообще эксперты дополнительную экспертизу?
Заключение состоит из 9 страниц, а мотивировка из одной страницы полностью переписана из методических рекомендаций по проведению экспертизы записей на диктофонах, имеющих лентопротяжный механизм, а не компьютеров. В суде эксперт Дюсембаев О.У. подтвердил, что он полностью переписал заключение из методических рекомендаций по проведению экспертизы записей на диктофонах.
К заключению не приложена экспериментальная запись, нет фотографий спектрограмм, кареллограмм, как того требуют Закон «О судебно-экспертной деятельности в РК» и Инструкция по организации производства судебных экспертиз в Центре судебной экспертизы Министерства юстиции РК.
В последний день исследования доказательств в суде, уважаемые присяжные заседатели, вы обозрели протокол ознакомления Ташеновой А.Д. и адвокатов 18 июля 2011 года с оригиналами записей за 17-е и 28-е февраля 2011 года, содержащихся на жестком диске ноутбука «НР», тогда как ноутбук в это время якобы находился у экспертов, проводивших дополнительную экспертизу, которую они закончили 19 июля 2011 года. Так могло ли быть такое? Что исследовали эксперты? Проводилась ли вообще экспертиза?
Так вот, специалисты Зубов Г.Н. и Галяшина Е.И., ознакомившись с заключением дополнительной экспертизы №2783 от 19.07.2011 г., независимо друг от друга научно обосновывая его, пришли к заключению о том, что данная дополнительная экспертиза фактически не проводилась.
Органами предварительного расследования мне предъявлено обвинение в том, что 3 февраля 2011 года я, находясь в кабинете Ташеновой А.Д., лоббировал интересы АО «ФИК «Алел» и путем подкупа и уговоров склонил ее к совершению преступления, а именно к принятию решения отказать в ходатайстве Налогового управления по г. Семей о пересмотре решения по делу по иску АО «ФИК «Алел» к Налоговому управлению по г. Семей о признании уведомления недействительным. Доказано ли это обвинением?
В судебном заседании мы неоднократно просматривали мой 10-минутный разговор с Ташеновой А.Д. об АО «ФИК «Алел», имевший место 3 февраля 2011 года, а если говорить точно, он занял 10 минут 43 секунды, а не 40 минут, как говорит государственный обвинитель. И, как вы все убедились, я в течение 10 минут разговаривал с Ташеновой А.Д. об уголовном деле по безлицензионной деятельности, возбужденном в отношении работников АО «ФИК «Алел». О гражданском деле по иску АО «ФИК «Алел» к Налоговому управлению по г. Семей мы в ходе беседы вообще не упоминали.
Если бы я пришел к Ташеновй А.Д. с просьбой именно по гражданскому делу, то, наверное, я как специалист по налоговым делам стал бы убеждать ее в законности решения и при этом произносил бы такие слова как «роялти», «КПН», «раздельный учет» и т.п., т.е. слова, связанные с налогообложением. Но, как вы убедились, неоднократно просматривая аудио-видеозапись за 3-е февраля, мы вообще и речи не вели о налоговом деле, а весь диалог был связан с делом о безлицензионной деятельности, возбужденным финансовой полицией.
Кто нам мешал, если бы я пришел просить по налоговому делу – ведь в кабинете мы находились только вдвоем, о том, что нас слушают и записывают, мы не знали, и я мог бы спокойно объяснить ей о спорных моментах налогового дела и высказать свое мнение по данному виду налога. Так были ли разговор и просьба по налоговому делу? Как вы все видели и слышали, такого разговора не было, как и не было просьбы по налоговому делу.
Если бы этот 10-минутный разговор не был записан финансовой полицией, мне сейчас очень трудно было бы убедить вас в том, что я не обсуждал с Ташеновой А.Д. налоговое дело и не просил ее вынести решение в пользу АО «ФИК «Алел». Я считаю, что именно эта 10-минутная запись является доказательством того, что я не говорил с Ташеновой А.Д. о налоговом деле и не просил ее вынести решение в пользу АО «ФИК «Алел».
Тогда чем же доказывают и обосновывают государственные обвинители свое заключение о том, что путем уговора и подкупа я склонил Ташенову А.Д. вынести незаконное решение?
Первое. Выискивая в словах 10-минутного диалога о безлицензионной деятельности от 3 февраля 2011 года скрытый смысл, якобы подтверждающий то, что мы говорили о налоговом деле.
Какой скрытый смысл может быть в открытом, свободном диалоге двух лиц? Мы что – разведчики, шпионы, шифрующие слова? Тем более, что мы абсолютно не знали, что нас записывают.
Тогда получается, что я, рассказывая о деле по безлицензионной деятельности, подразумевал налоговое дело. Это какую фантазию надо иметь, чтобы прийти к такому выводу и умозаключению! Здесь государственный обвинитель уже говорил о необходимости психологической экспертизы. Может, я в действительности обладаю способностью зомбировать и передавать свои мысли и желания невербальным способом?
Второе. Государственные обвинители пришли к выводу о том, что я в ходе разговора передал Ташеновой А.Д. решения судов ВКО по налоговому делу, которые она изучала в ходе беседы.
Так вот, как видно на записи (стр.41 заключения экспертизы), я говорю Ташеновой А.Д.: «В приложении к лицензии написано «добычные работы», т.е. добыча».
Ташенова А.Д. смотрит в бумаги и говорит: «Добыча – это где, э-э, вот, где-то не могу найти…» А я продолжаю: «…а согласно изменений новых, этот подвид сейчас назвали «добыча твердых полезных ископаемых». Не это ли свидетельствует о том, что я передал Ташеновой А.Д. документы, связанные с безлицензионной деятельностью, и что она изучала именно эти документы?
Далее, государственные обвинители утверждают, что документы по безлицензионной деятельности и налогам АО «ФИК «Алел» мне передал Кабыкенов Даурен, но при этом не привели каких-либо доказательств своего предположения.
Я же утверждаю, что эти документы мне передал Кожамжаров К. в его кабинете.
Это доказывается следующим.
Если мы обратимся к материалам уголовного дела, а именно к заключению основной, первой экспертизы (стр.54), то в диалоге с Ташеновой А.Д. я говорю такие слова: «Я в тот день (т.е. 26.01.2011 г.) сидел, мы с Кайратом (Кожамжаровым) сидели, чай пили». Затем говорю, что Кожамжаров К. вызвал начальника следствия Ауганбаева Нурлана, который принес документы, и я их смотрел.
Кроме того, допрошенные в суде в качестве свидетелей бывший Генеральный директор АО «ФИК «Алел» Полынов В.И., работник АО «ФИК «Алел» Хамитов Б.С., адвокат Полынова В.И. Аманова Р.Ж. на вопрос о том, снимали ли они копии с уголовного дела и давали ли эти копии Тлеубеку Т. и Кабыкенову Д.М., ответили отрицательно.
Более того, общеизвестно, что следователи в ходе следствия не дают копировать материалы из уголовного дела. Документы изымаются в ходе обыска, приобщаются к делу, и доступа к ним до окончания следствия нет – только следователь и его руководство имеют к ним доступ.
Это подтверждается и тем, что в ходе следствия мы неоднократно просили выдать нам копию заключения экспертизы №1707 от 03.06.2011 г., но нам официально отказали постановлением руководителя следственной группы Шакенова Д.В., мотивируя тем, что мы получим все материалы по окончании следствия. А по делу по обвинению Полынова В.И. следствие закончилось только в апреле 2011 года. Поэтому Кабыкенов Д. и Тлеубек Т. никак не могли в январе 2011 года получить копии документов из уголовного дела. Это доказывает, что все материалы я получил непосредственно от Кожамжарова К., а не от Кабыкенова Д.
Следующее доказательство государственных обвинителей о том, что в диалоге от 03.02.2011 г. мы говорим о налоговом деле – это слова Ташеновой А.Д.: «Ясненько, надо отслеживать». Но каким образом эти слова подтверждают то, что речь идет о налоговом деле, государственные обвинители не говорят, умалчивают.
Если проанализировать слова «надо отслеживать», то речь идет о том, что надо выяснить, где же дело? Если речь идет о налоговом деле, то Ташенова А.Д. должна была на компьютере набрать название компании АО «ФИК «Алел», и тут же сказала бы, что ходатайство Налогового управления по г. Семей поступило в Верховный Суд 10 января 2011 г. и уже находится в производстве. Но, как мы видим, она этого не делает. До слов «надо отслеживать» и после мы говорим о безлицензионной деятельности (стр.41 заключения экспертизы №1707). Ташенова А.Д. до этих слов говорит следующее: «Ужас! Как можно не отличать лицензии? Ну, как можно признавать ее безлицензионная деятельность!» Логично, что слова «надо отслеживать» относятся именно к уголовному делу о безлицензионной деятельности.
Следующий довод государственных обвинителей о доказанности вины – это заключения психолого-филологической экспертизы № 6218 от 27.06.2011 г. и №7562 от 04.08.2011 г., которые не выдерживают никакой критики.
В ходе предварительного расследования были назначены и проведены психолого-филологическая экспертиза № 6218 от 27.06.2011 г. и №7562 от 04.08.2011 г.
Для проведения экспертизы следователем были предоставлены ноутбук «НР», DVD+R за №98/11с и №227/11с и мини-кассеты за № 50/11с и 51/11с, что отражено в заключении экспертизы на рисунках №1, 2, 3, 4, 5 и 6.
Экспертиза проводилась с 14 по 27 июня 2011 г. и с 22 июля по 4 августа 2011 г.
Однако в период проведения экспертизы, а именно 20 июня 2011 года следователь Амралинов М.Т. ознакомил меня в присутствии адвоката Шайхиной А.Т. и общественного защитника Кабыкеновой Б.С. с оригиналом аудио-видеозаписи за 17.02.2011 г., содержащейся в ноутбуке «НР», аналогично, 21 июня 2011 года ознакомил с записью за 28.02.2011 г., также содержащейся в ноутбуке «НР».
Чтобы убедиться, что мне показывают оригиналы записей, я лично вскрыл заднюю крышку ноутбука «НР» и сравнил серийный номер данного ноутбука с серийным номером, указанным в заключении судебной фонографической экспертизы №1707 от 03.06.2011 г. и убедился в том, что ноутбук «НР» имеет указанный в заключении эксперта серийный номер «4СА9418Н76».
Аналогично, 22 июня 2011 года Ташенова А.Д. была ознакомлена при участии адвокатов Сарманова Ж.С. и Ким В.В. с аудио-видеозаписями за 17-е и 28-е февраля 2011 г.
Данные факты подтверждаются протоколами ознакомления меня и Ташеновой А.Д. с аудио-видеозаписями за 17.02.2011 г. и за 28.02.2012 г., содержащимися в ноутбуке «НР» (т.27, л.д.176, 177, 209, 210)
Все вышеизложенное свидетельствует о том, что экспертизы №6218 от 27.06.2011 г. и №7562 от 04.08.2011 г. проводились не на основании записей за 17-е и 28-е февраля 2011 г., содержащихся в ноутбуке «НР», а фотографии ноутбука «НР», помещенные в заключениях эксперта, являются сомнительными, что свидетельствует о небеспристрастности экспертов РНПЛСЭ г. Алматы Сванкулова А.Э. и Мухатаевой Г.И. в даче данных экспертных заключений.
О заинтересованности эксперта Сванкулова А.Э. свидетельствуют также следующие факты.
В соответствии с Законом РК «О судебно-экспертной деятельности в РК» от 20.01.2010 г. и Инструкции по организации производства судебных экспертиз в Центре судебной экспертизы Министерства юстиции РК от 24.05.2011г. эксперты дают заключения только на вопросы, поставленные на разрешение эксперта. Экспертам запрещено выходить за рамки поставленных вопросов, а в противном случае, т.е. несоблюдения данной инструкции заключение эксперта является незаконным.
В постановлении о назначении дополнительной психолого-филологической экспертизы следователи поставили следующий вопрос: «1. В диалоге от 3 февраля 2011 года между Ташеновой А.Д. и Джакишевым С.А. идет ли разговор о гражданском деле по иску АО «ФИК «Алел» к Налоговому управлению г. Семей о признании уведомления недействительным, чем это подтверждается? Если да, то в какой форме идет разговор о гражданском деле: а) в форме рассказа; б) в форме спора двух судей о законности или незаконности решений по делу; в) есть ли просьба Джакишева С.А. решить вопрос в пользу АО, и чем это подтверждается?». Я еще раз обращаю ваше внимание, уважаемые присяжные заседатели, что здесь вопрос стоит только о диалоге от 3 февраля 2011 г. Отвечая на данный вопрос, эксперт делает следующий вывод: «В диалоге от 3 февраля 2011 года между Ташеновой А.Д. и Джакишевым С.А. имеются сведения о гражданском деле по иску АО «ФИК «Алел» к Налоговому управлению г. Семей. Это подтверждается представлением указанной информации в диалоге открытым вербальным способом, семантической конгруэнтностью диалога с текстами диалогов между Ташеновой А.Д. и Джакишевым С.А. от 17 февраля 2011 года и 28 февраля 2011 года, а также сведениями, содержащимися в представленных материалах уголовного дела. Сведения о гражданском деле по иску АО «ФИК «Алел» к Налоговому управлению г. Семей представлены в форме рассказа, в процессе которого имеет место формирование мнения о законности вынесенных судебных решений. Высказываний, представляющих собой обращение Джакишева С.А. с просьбой к Ташеновой А.Д. решить вопрос в пользу АО «ФИК «Алел» в диалоге от 3 февраля 2011 года не имеется».
В данном заключении эксперт вышел за рамки поставленного вопроса и провел исследование диалога от 17 и 28 февраля 2011 г., тогда как 28 февраля 2011 года мы с Ташеновой А.Д. АО «ФИК «Алел» вообще не упоминали.
Более того, защита в своем ходатайстве просила следователя о том, чтобы он поставил перед экспертом вопрос: «В диалоге от 28.02.2011 г. между Ташеновой А.Д. и Джакишевым С.А. шел ли разговор об АО «ФИК «Алел»?», однако следователь Амралинов М.Т. постановлением от 22 июля 2011 г. отказал в постановке такого вопроса перед экспертом, мотивируя это тем, что из стенограммы разговора от 28.02.2011 г., установленной заключением эксперта №1707 от 3.06.2011 г., видно, что 28 февраля 2011 года Ташенова А.Д. и Джакишев С.А. не разговаривали об АО «ФИК «Алел», поэтому ставить такой вопрос перед экспертом нет необходимости (т.30, л.д. 64-65).
Однако эксперт Сванкулов А.Э. в своем заключении №7562 от 04.08.2011 г. сделал вывод о том, что Ташенова А.Д. и Джакишев С.А. в диалоге от 28 февраля 2011 года вели разговор о гражданском деле по иску АО «ФИК «Алел» к Налоговому управлению г. Семей.
Кроме того, эксперт Сванкулов А.Э., исходя из данных, содержащихся в представленных ему материалах уголовного дела, сделал в данном заключении вывод о том, что Ташенова А.Д. и Джакишев С.А. 3, 17 и 28 февраля 2011 года разговаривали о гражданском деле по иску АО «ФИК «Алел» к Налоговому управлению г. Семей.
Однако при допросе в суде эксперт он не смог подтвердить данный вывод со ссылкой на конкретные материалы уголовного дела, которые бы указывали на то, что в диалогах между мной и Ташеновой А.Д. от 3, 17 и 28 февраля 2011 года был разговор о гражданском деле по иску АО «ФИК «Алел» к Налоговому управлению г. Семей.
В заключении экспертизы в качестве другого обоснования того, что 3 февраля 2011 г. я говорил о налоговом деле, приводится следующая фраза: «…тут первая, вторая и кассационная, все решения на месте», – и утверждение о законности вынесенных решений в пользу данной компании.
При допросе в суде Сванкулов на мой вопрос: «Можете ли вы подтвердить, что в диалоге речь идет о законных решениях по налоговому делу по иску АО «ФИК «Алел» к Налоговому управлению г. Семей?» – ответил, что нет, не может подтвердить. Также на вопрос Ташеновой А.Д. Сванкулов А.Э. подтвердил, что в диалоге от 3 февраля 2011 года разговор шел об уголовном деле по безлицензионной деятельности, а в диалоге от 17 февраля Ташенова А.Д. говорила о налоговом деле, а Джакишев С.А. – об уголовном деле по безлицензионной деятельности. Тем самым эксперт Сванкулов в суде полностью опроверг свое заключение от 4 августа 2011 года о том, что в диалоге от 3 февраля 2011 года я разговаривал с Ташеновой А.Д. о деле по иску АО «ФИК «Алел» к Налоговому управлению г. Семей.
В совокупности изложенного, эксперт Сванкулов А.Э. проявил предвзятость и явную заинтересованность при проведении экспертизы, исказив фактические данные, содержащиеся в аудио-видеозаписях и в материалах уголовного дела.
Вместе с тем, несмотря на явную заинтересованность, эксперт Сванкулов, исходя из фактических данных диалога от 3 февраля 2011 года был вынужден дать заключение, что в диалоге от 3 февраля 2011 года между Ташеновой А.Д. и Джакишевым С.А. «высказываний, представляющих собой обращение Джакишева С.А. с просьбой к Ташеновой решить вопрос в пользу АО «ФИК «Алел», в разговоре от 3 февраля 2011 года не имеется». Тем самым поставлена точка на обвинении в том, что я, лоббируя интересы АО «ФИК «Алел», 3 февраля 2011 года просил Ташенову А.Д. вынести решение в пользу АО «ФИК «Алел». Уважаемые присяжные заседатели, обратите внимание на то, что государственный обвинитель обходит молчанием этот основной вывод экспертизы, поскольку этот вывод сводит на нет его обвинение.
При таких обстоятельствах государственные обвинители вместо того чтобы отказаться от обвинения, настойчиво утверждают, что 3 февраля 2011 года я просил Ташенову А.Д. вынести решение в пользу АО «ФИК «Алел».
Во все времена совесть и честь были высшим достоинством человека, и ее нельзя было оценить какими-либо наградами и материальными благами. Тогда как оценить то, что государственные обвинители белое называют черным, при очевидности факта обратного? Неужели совесть и честь стоят этого?
Государственный обвинитель в прениях постоянно говорил: «Какой заказ, какое отношение к привлечению Джакишева к уголовной ответственности имеет Кожамжаров? Ведь сам Джакишев пришел к Ташеновой. Его никто не собирался привлекать к уголовной ответственности.
Да, действительно, в отношении меня ОРМ не устанавливались, до того как Кожамжаров не прослушал записи об АО «ФИК «Алел», на которую до этого никто не обращал внимания. Но когда запись прослушал Кожамжаров – вот здесь и возникла идея довести свои действия по привлечению судей Верховного Суда к уголовной ответственности, а самое главное – обелить себя в глазах Президента РК Н.А. Назарбаева, которому он обещал довести уголовное дело в отношении АО «ФИК «Алел» до суда и опровергнуть доводы ОАО «Северсталь», изложенные в обращении к Президенту Казахстана в октябре 2010 года о вымогательстве руководством финансовой полиции у ОАО «Северсталь» 10% акций стоимостью более 30 млн. долларов США.
Ведь после выборов Президента, которые состоялись 03.04.2011 г., вновь назначались первые руководители силовых структур, а после обещания, данного Президенту еще в октябре 2010 года, о доведении дела АО «ФИК «Алел» до суда прошло более 6 месяцев. И вот появился удачный шанс – выдвинуть обоснование, что направлению дела в суд и осуждению генерального директора АО «ФИК «Алел» Полынова В.И. за безлицензионную деятельность препятствуют судьи Верховного Суда, и что нужно пресечь это противодействие. Именно под этим лозунгом финансовая полиция с помпой продемонстрировала на Совете безопасности смонтированный ролик из «нарезок» Кушубаева о передаче папки с титрами: «Алмаз Дулатовна, я принес 70 тысяч долларов». Естественно, после увиденного последовало поручение Президента о привлечении нас к уголовной ответственности. И на тот момент ни у кого не возникла мысль, что это монтаж, так как все были уверены, что никто не посмеет обмануть Главу государства.
Ну, а что же с делом о безлицензионной деятельности? Прокурор Восточно-Казахстанской области вначале отказался подписывать обвинительное заключение, но после привлечения нас к уголовной ответственности уже по всем делам против АО «ФИК «Алел» был дан «зеленый свет». Уголовное дело направили в суд, а по налоговому делу принесли протест через 7 дней после нашего ареста, и еще через 15 дней было уже вынесено решение Верховного Суда. Но несмотря на невероятное давление на суд со стороны финансовой полиции 11 июля 2011 года бывший генеральный директор АО «ФИК «Алел» Полынов В.И. был полностью оправдан. И прокурор даже не принес протест потому, что наконец понял, что по указанию Кожамжарова уголовное дело было возбуждено явно незаконно.
И вот на данный момент в этом зале завершается вторая часть спектакля, срежиссированного Кожамжаровым К., т.е. уголовное дело по обвинению меня и Ташеновой А.Д. Какие имеются доказательства по данному делу и как проводилось следствие – вы, уважаемые присяжные заседатели, это сами увидели и убедились. И я надеюсь, что вы дадите взвешенную и объективную оценку этому в совещательной комнате.
Уважаемые присяжные заседатели, в соответствии со ст.567 УПК РК перед уходом в совещательную комнату председательствующий зачитает обращение к вам, в котором обратит ваше внимание на принцип презумпции невиновности, положение о толковании неустранимых сомнений в пользу подсудимого.
Что это значит?
В соответствии со ст.375 УПК РК обвинительный приговор не может быть основан на предположениях. Государственный обвинитель сам здесь подтвердил, что обвинение построено на косвенных доказательствах, т.е. предположениях. Например: 3 февраля 2011 года мы с Ташеновой А.Д. не говорили ни слова о налоговом деле, и я ее ни о чем не просил. В этом вы сами убедились, когда неоднократно просматривали запись. Но государственный обвинитель безосновательно предполагает, что такой разговор состоялся. 28 февраля 2011 года никто не видел денег, которые якобы были в папке, в этот день о ФИК «Алел» мы ни слова не говорили, что в своем постановлении подтвердил следователь Амралинов М.Т., но невзирая на это государственный обвинитель вновь предполагает обратное.
В соответствии с п.26 Нормативного постановления Верховного Суда РК №4 от 20.04.2006 г. «О некоторых вопросах оценки доказательств по уголовным делам» суд не вправе вынести обвинительный приговор, если не проверены и не оценены все доводы в защиту подсудимого, не устранены все сомнения в его виновности.
Если принятыми мерами сомнения не могут быть устранены, то они толкуются в пользу подсудимого.
Как мы видим, в данном деле сомнений в доказанности вины более чем достаточно. Это:
1) Разговаривал ли Джакишев С.А. с Ташеновой А.Д. о гражданском деле? Просил ли Джакишев С.А. решить вопрос в пользу АО «ФИК «Алел» 3 февраля 2011 года?
2) На каком основании утверждается, что в папке были деньги? Что было предпринято для того чтобы доказать, что эти деньги были?
3) Какая существует взаимосвязь между папкой, разговором Ташеновой А.Д и Джакишева С.А. 28 февраля 2011 г. и АО «ФИК «Алел», если 28.02.2011 г. вообще не было разговора об АО «ФИК «Алел»?
Все эти сомнения остались, как и существенные нарушения Законов, Правил и Инструкций при проведении ОРМ, предварительного следствия и судебных экспертиз. И я надеюсь, вы дадите всем этим сомнениям надлежащую оценку с точки зрения презумпции невиновности и положения о толковании неустранимых сомнений в пользу подсудимого.
На чем же еще была основана доказательная база государственного обвинения?
Первое: государственный обвинитель в своем выступлении в прениях постоянно спрашивал, почему мы с Ташеновой А.Д. не обжаловали то или иное решение, и делал вывод, что если мы не обжаловали – значит, были согласны с такими решениями. Так, например, он сказал, что мы не обжаловали акты налоговой проверки до 6 мая 2011 г. в суд. А почему мы должны обжаловать акты налоговой проверки? Мы ведь не являемся собственниками этой компании. Это что: незнание закона? Какова цель такого высказывания? Также на протяжении всего судебного разбирательства государственный обвинитель задавал вопросы следователям Амралинову М.Т., Шакенову Д.В., экспертам Крамарь С.А., Алимбековой Л.К. о том, обжаловали ли Ташенова А.Д. и Джакишев С.А. заключения экспертизы в суд, и, естественно, получил ответ: «Нет, не обжаловали». Тем самым, уважаемые присяжные заседатели, вам внушалось, что мы были согласны с заключениями экспертизы. Что же об этом гласит закон? – Закон не дает права защите, обвиняемым обжаловать результаты экспертизы на стадии следствия. Только в ходе судебного следствия исследуется законность и обоснованность заключения экспертизы. И только сейчас, после того как мы выявили все нарушения, допущенные экспертами, именно перед вами, уважаемые присяжные заседатели, мы ставим вопрос о недопустимости в качестве доказательств заключений экспертов, проведенных с грубейшим нарушением Законов, Правил и Инструкции. И именно вы с учетом всего того, что установлено в суде, должны признать их недопустимыми доказательствами и не принимать во внимание при вынесении вердикта.
Второе: единственное, что смог в прениях сказать государственный обвинитель в качестве доказательства – это следующее: «3.02.2011 г. была просьба Джакишева С.А. по налоговому делу». Затем, через некоторое время: «03.02.2011 г. Джакишев С.А. в полный и открытый голос просит Ташенову А.Д. решить вопрос в пользу АО «ФИК «Алел». Далее еще через некоторое время: «Джакишев сказал: «По Востоку, да! Спасибо!» и сердечно поблагодарил Ташенову А.Д.». Уважаемые присяжные заседатели, вы же смотрели запись за 3-е февраля. Было ли там такое? – Вы прекрасно знаете, что такого не было! Вы сами убедились в том, что государственный обвинитель говорит неправду. Вот из таких ложных посылок и построено все обвинение.
Затем государственный обвинитель уже стал фантазировать, что при передаче папки он слышал слова: «Сильно не раскрывай». А для чего он это говорит? – Чтобы посеять сомнение, и при этом, сам понимая абсурдность этого, он улыбается: а вдруг поверят? Но опять же, должно же быть у человека знание формальной логики? Здесь мы смотрели следственный эксперимент, где деньги положили в почтовый конверт и заклеили этот конверт. Так могли ли быть видны деньги и зачем тогда говорить: «Сильно не раскрывай»? И вот это высказывание государственного обвинителя я хочу объяснить его же словами в отношении нас. «Подсудимые не хотят смотреть записи, у них началась агония!» Так вот, у государственного обвинителя нет доказательства нашей вины, и у него началась агония, а при агонии можно наговорить все что угодно.
Третье: государственный обвинитель неоднократно говорил, что защита забросала суд «своими глупыми ходатайствами». Это: 1) ходатайство о недопустимости доказательств в связи с нарушениями Правил обращения с объектами экспертизы, утвержденных Правительством РК, по мнению гособвинителя, глупое. Но, как вы знаете, объекты действительно представлялись на экспертизу в неупакованном и неопечатанном виде; 2) ходатайство о проведении экспертизы на основе методик, не утвержденных и не внесенных в Государственный реестр, утвержденный Правительством РК, по мнению гособвинителя, тоже глупое. Тогда для чего, вообще, существует Государственный реестр, утвержденный Правительством РК? 3) ходатайства о недопустимости в качестве доказательств – можно было бы все их перечислить но, я скажу только об одном: о ходатайстве адвоката Шайхиной А.Т. о приобщении ответа на запрос в ГУ «Центр судебной экспертизы» Министерства юстиции РК, где говорится о том, что срок командирования экспертов Жаманова Б.Б. и Байтерековой Б.М. в Астану истек 30 мая 2011 г. – и это ходатайство гособвинитель назвал глупым.
Вы все здесь видели позицию государственного обвинителя не приобщать, не допускать, не имеет отношения к делу, т.е. на протяжении всего процесса он всячески препятствует установлению истины. Так вот именно этот ответ Центра судебной экспертизы имеет прямое отношение к делу. И я обращаю ваше внимание, уважаемые присяжные заседатели, что ответ в корне меняет все, что связано с заключениями экспертизы от 03.06.2011 г., 19.07.2011 г., 27.06.2011 г. и 04.08.2011 г., а это основные доказательства обвинения.
И это заключается в следующем:
Есть Закон «Об административных процедурах». Этот Закон, как и УПК РК, ГПК РК, является процессуальным законом для судов. Данным Законом регламентируется порядок оформления абсолютно всех действий, начиная от приема на работу, увольнения, оформления командировок до оформления выполненных работ и т.п. в деятельности всех государственных органов. В соответствии с Законом «Об административных процедурах» любой документ, акт, справка, заключение и т.д., подписанные датой по истечении полномочий или выполнения работ, являются недействительными, а полномочия экспертов Жаманова Б.Б. и Байтерековой Б.М. истекли 30 мая 2011 года.
Так вот, эксперт Кызылординской региональной научно-производственной лаборатории судебной экспертизы Байтерекова Б.М. и эксперт Акмолинской региональной научно-производственной лаборатории судебной экспертизы Жаманов Б.Б. находились в командировке в г. Астана до 30 мая 2011 года. Из этого следует, что полномочия Байтерековой Б.М. и Жаманова Б.Б., которые наряду с другими экспертами подписали первое экспертное заключение №1707 от 3.06.2011 г., истекли 30 мая 2011 года. Значит, согласно указанному Закону заключение экспертизы №1707 от 03.06.2011г. является незаконным и недействительным.
И этот юридический факт не доказывается в суде, если он подтвержден документом о нахождении экспертов в командировке до 30.05.2011 г. Все работы, выполненные после этой даты и подписанные ими, автоматически являются незаконными.
А какие же последствия влечет в нашем случае этот факт?
1. Незаконность экспертизы от №1707 03.06.2011 г. влечет по цепочке недействительность всех экспертиз: №6218 от 27.06.2011г., от №2783 19.07.2011г. и №7562 от 04.08.2011г., поскольку все последующие экспертизы проведены на основе экспертизы №1707 от 03.06.2011 г.
2. Далее, в соответствии с п.2 ст.560 УПК РК, если в ходе судебного разбирательства будут обнаружены фактические данные, недопустимые в соответствии со ст.116 УПК РК в качестве доказательств, председательствующий обязан решить вопрос об исключении их числа таковых, а в случае исследования таких доказательств признать их не имеющими юридической силы, а состоявшееся их исследование недействительным.
3. Далее, в соответствии с пп.3 п.1 ст.575 УПК РК исследование в судебном заседании фактических данных, недопустимых в качестве доказательств, которые повлияли на исход дела, является основанием для отмены или изменения судебных решений апелляционной инстанцией.
В связи с изложенным, у государственных обвинителей на данный момент отсутствуют юридически законные доказательства, на которых они в прениях обосновывали нашу вину. Согласно ответа Центра судебной экспертизы на адвокатский запрос все заключения экспертиз являются юридически незаконными. А если у государственных обвинителей нет доказательств, то им честно и по закону необходимо отказаться от обвинения.
Уважаемые присяжные заседатели!
Как вы сами убедились, с первого дня судебного следствия мы старались объективно разобраться во всех представленных доводах стороны обвинения, со своей стороны проявляли инициативу провести как можно более полное и всестороннее судебное расследование. Однако сторона обвинения, заняв позицию лоббирования интересов следствия, избрав и настаивая на обвинительном уклоне, постоянно осознанно чинила препятствия объективному рассмотрению всех обстоятельств дела. Вы сами были свидетелями всех этих действий, и обо всем этом подробно было изложено нашими защитниками в прениях. Теперь ваша задача – дать независимую и беспристрастную оценку, руководствуясь внутренним убеждением и совестью.
Дай Бог вам силы, мужества и мудрости вынести законное, обоснованное и справедливое решение!